– Вашей целью было выглядеть на двадцать девять лет?
– Как вы догадливы!
– И когда вам стукнуло двадцать девять, вас избрали полноправным…
– Другом Дориана! Точно! Но никакого портрета нет и в помине, нет даже чердака, нет сохраненной молодости. Есть молодость обретенная – вот в чем суть.
– Все равно не понимаю!
– Милый мой, Другом Дориана можете стать и вы. Пойдемте. Прежде чем открыть вам великую тайну, мне бы хотелось провести вас в дальний конец этого зала и открыть несколько дверей. – С этими словами он схватил меня за руку. – Бокал возьмите с собой. Вино вам пригодится!
Лавируя между столами, он торопливо вел меня через зал, который на глазах заполняли посетители: среди них преобладали пожилые джентльмены, но попадались и молодые; было даже несколько дам, которые – все без исключения – постоянно курили. Я еле поспевал за своим провожатым, беспрестанно оглядываясь на табличку «Выход» как на спасательный круг.
Мы остановились у какой-то золоченой двери.
– Что за ней скрывается? – спросил я.
– А что скрывается за любой золоченой дверью? – ответил вопросом на вопрос виновник торжества. – Прикоснитесь.
Протянув руку, я оставил на двери отпечаток большого пальца.
– Какие ощущения? – поинтересовался хозяин.
– Молодость, свежесть, красота. – Я еще раз коснулся позолоченной створки. – Все весны, прошлые и будущие.
– Да вы, оказывается, поэт. Толкайте сильнее.
Мы вместе налегли на дверь, и она, не скрипнув, распахнулась настежь.
– Здесь обитает Дориан?
– Нет-нет, здесь его ученики, последователи, но еще не Друзья. Полюбуйтесь.
Вдоль невероятно длинной стойки бара выстроилась шеренга – вернее, бесконечная череда – молодых людей, словно отраженных в несметном количестве зеркальных лабиринтов, где зеркала на противоположных стенах множат до бесконечности одно и то же изображение, которое, становясь все меньше и меньше, в конце концов делается и вовсе не различимым. Все эти юноши как по команде повернулись в нашу сторону, а потом устремили пристальные взгляды друг на друга. До слуха почти явственно доносились их одобрительные возгласы. И с каждым возгласом лица становились все моложе, красивее, благороднее…
Я неотрывно смотрел на эту причудливую мозаику, на златокудрую фалангу, словно сошедшую с холмов и полей элизиума. Древний миф распахнул свои врата, и взору явились Аполлон и его спутники – один прекраснее другого.
Судя по всему, я невольно ахнул от восхищения. Мой провожатый втянул ртом воздух, будто решив допить все, что осталось у меня в бокале.