– Ужас! Кому охота разменивать восьмой десяток?!
– Я не против.
– Не против? Неужели вам не хочется испытать настоящее счастье, вспомнить безумства юности? Окунуться в них с головой?
– Это уже в прошлом.
– Ничего подобного. Вас пригласили – вы пришли, потому что вам интересно.
– Что тут интересного?
– Вот это. – Он оттянул воротник, чтобы обнажить шею, а потом несколько раз согнул и разогнул бледные запястья. – И все вот это! – Широким жестом он обвел безупречные лица тех, мимо кого мы проходили. – Сыны Дориана. Неужели вам не хочется быть таким же молодым, полным сил?
– Разве это в моей власти?
– Признайтесь, вы думали об этом ночи напролет в течение многих лет. Скоро вы вольетесь в их ряды!
Мы достигли конца этой длинной шеренги загорелых юношей с белоснежными зубами и медовым, как у Герберта Уэллса, дыханием…
– Неужели вас это не соблазняет? – продолжал мой спутник. – Неужели вы откажетесь от…
– Бессмертия?
– Нет! От того, чтобы прожить еще двадцать лет, умереть в девяносто и выглядеть на двадцать девять, лежа в гробу, будь он трижды проклят! Перед нами зеркало: кто в нем отражается?
– Старый козел среди сотни фавнов.
– Вот именно!
– Где тут записываются? – рассмеялся я.
– Значит, вы согласны?
– У меня еще остались вопросы.
– Ну что с вами делать! Ладно, вот вторая дверь. Проходите.
Распахнув следующую золоченую дверь, еще ослепительнее первой, он подтолкнул меня вперед, вошел следом и захлопнул ее за собой. Я впился глазами в темноту.