Но несмотря на чудовищный провал, которым обернулась попытка колонизации Гренландии, путешествие Снэбьёрна доказало, что новая земля на западе есть и исландцам под силу до нее добраться. Вторая попытка состоялась лишь четыре года спустя. В этот раз экспедицию возглавил пылкий норвежец по имени Эрик Торвальдссон, более известный как Эрик Рыжий. Казалось, будто безрассудство текло у него в крови. Его отец, Торвальд, был изгнан из Норвегии за непредумышленное убийство, а Эрик продолжил семейную традицию: несколько лет спустя он тоже «кого-то убил» и был осужден и отправлен в изгнание. Бежав в Исландию, он занял участок земли на Северо-Западном побережье – в надежде, что ему удастся здесь осесть.
Однако неприятности, похоже, шли за ним по пятам. Рабы из его усадьбы нечаянно вызвали оползень, повредивший имущество его соседа. Тот потребовал компенсации; разразилась ссора, Эрик опять убил человека (носившего прелестное имя «Эйёльф Грязный») и снова был вынужден бежать. Он поселился на одном из островков у побережья Исландии – подальше от родичей Эйёльфа, которые жаждали его крови. Но и на новом месте ему не повезло. Вскоре Эрик снова затеял ссору и на этот раз убил не только соседа, но и его сыновей, за что был приговорен к изгнанию на три года[116].
Изгнанный отовсюду, откуда только было возможно, Эрик понял, что остается только лишь искать новые земли – и желательно такие, где нет никаких законов. Поразмыслив, он купил корабль Снэбьёрна, нанял в проводники тех двоих, что пережили первый поход в Гренландию, и отправился на запад. Морякам из команды Снэбьёрна удалось повторить предыдущий маршрут, и все три года своего изгнания Эрик потратил на исследование побережья и поиски подходящего места для колонии. Обогнув скованную льдами южную окраину того, что теперь называется мысом Прощания, он обнаружил на Западном побережье, примерно на одной широте с Исландией, два фьорда, пригодных для заселения. По-видимому, Эрик не знал, что новая земля – это не материк, а большой остров: льды помешали ему обойти Гренландию кругом. Однако он заметил, что здесь не водилось хищников – ни людей, ни животных[117].
Придя к выводу, что затея с колонией может увенчаться успехом, Эрик отплыл обратно в Исландию и начал привлекать поселенцев. Как и все хорошие продавцы, Эрик осознавал важность рекламы и потому дал новой земле привлекательное имя «Гренландия», что означало «Зеленая страна». Это сработало; помогло и то, что Эрик был красноречив и убедительно описывал, как богата Гренландия дичью и рыбой. В результате пятьсот с лишним человек пожелали отправиться на освоение новой колонии.
Свою роль, несомненно, сыграло и то, что Гренландия была необитаемой: те времена, когда в Исландии можно было занять хороший участок, остались в прошлом. Остров уже демонстрировал первые, но недвусмысленные признаки экологического упадка. В поисках новых пастбищ поселенцы вырубили все березовые леса, из-за чего в нагорьях началась эрозия почвы. Многие новые усадьбы терпели серьезные убытки, потому что с каждым годом земля родила все хуже. И вот в 985 году Эрик отправился в путь с двадцатью пятью кораблями, которые были загружены всем необходимым для того, чтобы начать жизнь с чистого листа.
Плавание за тысячу миль через бурные моря оказалось нелегким, хотя те, кто отважился на него, знали, что рискуют всем. Лишь восемнадцать из двадцати пяти кораблей добрались до Гренландии, а когда путешественники вышли на берег и огляделись вокруг, их постигло страшное разочарование.
Теперь стало очевидно, насколько Эрик перехвалил новую землю. Если Исландия была пригодна для жизни лишь с натяжкой, то Гренландия оказалась откровенно неподходящей. Большей частью она лежала за полярным кругом – и почти за пределом технических и практических возможностей, которыми располагали викинги. Свободной земли тут и вправду было хоть отбавляй – шутка ли, две тысячи сто семьдесят пять квадратных километров, самый большой остров на планете! – но мест, подходящих для обитания, почти не было. Большую часть внутренней территории покрывал огромный ледник, и только вдоль побережья тянулась унылая гористая полоса земли – шириной от силы километров восемьдесят. Переселенцы сразу поняли, что дерева и железа здесь совсем мало, а теплое время года длится слишком недолго, так что ни пшеницу, ни другие основные сельскохозяйственные культуры выращивать не получится. Если жизненно важные запасы истощатся, их придется завозить из Исландии, а в X веке это было трудным и ненадежным занятием.
К счастью, морская живность водилась у берегов в изобилии, так что голодная смерть колонистам не грозила. Кроме того, здесь можно было добывать на продажу предметы роскоши – тюленьи шкуры, моржовую кость, меха песцов, зайцев и белых медведей. Спрос на них в Исландии был высок, а при благоприятном стечении обстоятельств эти товары можно было доставлять даже на рынки континентальной Европы.
Колонизация началась довольно бодро. За три года, проведенных в изгнании, Эрик успел присмотреть себе место для жилья и теперь точно знал, куда следует направляться. Он обосновался на участке, рядом с которым сходилось несколько длинных фьордов, и назвал свою усадьбу «Братталид», что значит «крутой косогор». Поместье вышло лучше всяких похвал. Защищенное от ледяных арктических вод берегами фьорда, носящее имя самого Эрика, оно и по сей день остается одним из лучших земельных участков во всей Гренландии. Лабиринт островов и перешейков в водах фьорда обеспечивал вдоволь пастбищной земли для скота (поголовьем которого викинги измеряли богатство), так что остальные колонисты обосновались в окрестностях усадьбы Эрика.
Благодаря некоторым хитроумным нововведениям – таким как система ирригации, защищавшая урожай от холодов, – колония постепенно разрослась до 4000 жителей[118]. Переселенцев стало так много, что было принято решение основать вторую колонию, в 275 км к северо-западу от первой[119]. Эрика, естественно, выбрали на должность годи Восточного поселения, и в Братталиде был построен дом для тингов, на которые собирались жители со всего острова.
В летние месяцы, когда погода благоприятствовала, некоторые колонисты отправлялись на север и проходили до полутора тысяч километров в поисках промысловых животных – моржей, тюленей и выброшенных на берег китов[120]. Эти походы приносили столько добычи, что Эрик вскоре разбогател – несмотря на все трудности морских путешествий.
В Исландию и Норвегию плавали нечасто, но связь все же поддерживали. Помимо непрерывного потока иммигрантов, которые покинули Скандинавию и обнаружили, что Исландия переполнена, были также родственники, что приезжали в гости, и колонисты, которые сдались и вернулись в родные края. Хотя сам Эрик больше не покидал Гренландию, его дети унаследовали страсть к путешествиям и совершили несколько поездок на родину. Жена Эрика, Тьёдхильд, родила ему по крайней мере троих сыновей, старший из них, Лейф, летом 999 года совершил опасный морской переход из Гренландии в Норвегию. С какой целью он туда отправился, неизвестно, но он взял с собой жену, возможно, решив покинуть Гренландию навсегда. Король Олаф Трюггвасон принял Лейфа в свою дружину: он как раз нуждался в таких людях. Кампания по насильственной христианизации Норвегии шла полным ходом, но сломить сопротивление язычников было не так-то просто. В конечном счете король потерпел неудачу в своем предприятии, а заодно и лишился жизни, однако Лейф и его жена зимой 999 года приняли новую веру, что сыграло важную роль в дальнейшем развитии событий.
Незадолго до смерти Олаф убедил Лейфа вернуться в Гренландию в качестве проповедника и насадить христианство в колониях. Лейф согласился, но на обратном пути попал в бурю и сильно сбился с курса. Когда ветер утих, а туман рассеялся, Лейф увидел землю – но не тот бесплодный скалистый берег, которого он ожидал, а зеленые, густо поросшие лесом холмы. Сообразив, что очутился где-то ближе к западу от Гренландии, он развернул корабль и поплыл обратно. Сам того не зная, Лейф Эрикссон увидел край Нового Света.
Однако на тот момент его куда больше занимала жизнь вечная. Вернувшись в Братталид, Лейф приступил к проповеди и для начала сосредоточился на Восточном поселении. Многие охотно откликнулись на его призыв, но Лейфу пришлось заплатить за это расколом в собственной семье. Его мать, Тьёдхильд, стала набожной христианкой, но Эрик Рыжий, гордый язычник, пришел в ужас при виде того, во что превратился его сын. Тьёдхильд построила церковь в Братталиде и заявила мужу, что не станет делить с ним ложе, пока он не отречется от своих богов, и как утверждают саги, то стало тяжким испытанием для его нрава[121].
К счастью, отношения в семье скоро наладились, потому что Лейф объявил о новой затее, которая отвлекла внимание от религиозных разногласий. Он вспомнил, что на западе есть неизведанная страна, и решил ее исследовать. Эрика он тоже позвал с собой (по-видимому, как талисман на удачу, – помня о его успехах при заселении Гренландии), но отец семейства был уже слишком слаб здоровьем[122].
Лейф Эрикссон был не первым викингом, заметившим Америку. Эта честь принадлежала Бьярни Херьюльфссону, сыну второго по богатству жителя Гренландии. Херьюльф, один из первых поселенцев, сдружился с Эриком еще в Исландии. Самому Херьюльфу жилось там неплохо, но его сын оставался в Норвегии и все никак не соглашался последовать за отцом. Вероятно, дело было в том, что Бьярни отлично преуспевал в торговле и не хотел начинать все сначала на перенаселенном острове. Впрочем, он согласился каждый год навещать своих родителей, и, судя по всему, твердо держал слово. Однако в 986 году, прибыв в Исландию с ежегодным визитом, Бьярни обнаружил, что отца и след простыл: ходили только слухи, что Херьюльф отправился в Гренландию.
Бьярни тотчас решил последовать за ним, но столкнулся с серьезной навигационной проблемой. Ни он сам, ни кто-либо из исландцев никогда не бывал в Гренландии; знали только, что она находится где-то на западе, но как туда добраться, никто не знал. Не было ни карты, ни компаса, ни даже описания того, как выглядит гренландское поселение. Тем не менее Бьярни набрал команду добровольцев, отправился в путь – и, естественно, заблудился.
С первого же взгляда на землю, круглившуюся лесистыми холмами, он понял, что прошел мимо цели. Людей, всю свою жизнь проведших в Исландии и ожидавших увидеть каменистое Гренландское побережье, такое изобилие деревьев поразило до глубины души. Деревья были повсюду: сплошная чаща, которая тянулась от кромки воды до пологих холмов в отдалении. Викинги назвали эти края Маркландом – «Землей деревьев» – и двинулись дальше на север, не пожелав задерживаться и исследовать новую местность[123].
Затем они добрались до острова, покрытого странными плоскими камнями – настолько большими, что двое могли улечься на одном таком камне один за другим и даже не достать до краев. Никакой живности здесь они не заметили, кроме песцов, которые бросились врассыпную от корабля, когда тот подошел к берегу. Этому острову викинги дали название Хеллуланд – «Земля плоских камней»[124].
Бьярни и здесь не задержался: ему не терпелось разыскать родителей. На сей раз удалось поймать попутный восточный ветер, и четыре дня спустя корабль, наконец, достиг гренландских берегов. Воссоединившись с отцом и не желая больше испытывать удачу на море, Бьярни решил остаться в Гренландии навсегда. Его рассказ о землях к западу выслушали с любопытством, но желания исследовать новые края поначалу никто не изъявил.
ebooksa