– Должно быть, это нелегко, – заметил я. – Та жизнь, что вы вели все эти годы. Старательно сберегая резервы. Постоянно боясь запачкать руки, чтобы не показать, что вы не способны делать то, что положено вашему племени. Не имея возможности кормиться.
– Да, неприятно, – согласился Рейт, помолчав. Он сделал шаг в мою сторону, проверяя мою реакцию. – Возможно, это научило меня осторожности, терпению. Однако я никому не говорил, Дрезден, что со мной сделало проклятие Маргарет. Откуда ты узнал?
Я продолжал целиться острием шпаги ему в грудь:
– Моя мать сказала мне об этом.
– Твоя мать мертва, мальчик.
– Вы к тому же невосприимчивы к магии. Вы и сами могли бы догадаться, что мама не испытывала особого почтения к правилам.
Лицо его потемнело, превратившись в уродливую злобную маску.
– Она мертва.
Я ухмыльнулся ему, чуть поводя острием шпаги. Свечение его кожи начало меркнуть, и очень скоро в пещере снова воцарился зловещий мрак.
– Приятно было побеседовать с тобой, чародей, однако же я исцелился, – фыркнул Рейт. – Я сделаю так, что ты будешь молить меня о смерти. А первой трапезой после десятилетий вынужденного поста станет наша маленькая девочка из полиции.
Тут в пещере снова вспыхнул свет, вернув ей несколько мелодраматический, но вполне соответствующий происходящему облик.
Из-за ширмы выступила, в своей алой развевающейся юбке, Лара со шпагой на бедре.
– Пожалуй, я не против посмотреть на это, папочка, – мурлыкнула она.
Он застыл, глядя на нее. Лицо его окаменело.
– Лара? Что ты здесь делаешь?
– Терзаюсь горьким разочарованием, – отозвалась она. – Ты меня не любишь, милый папочка. Меня, твою маленькую Лару, самую преданную из твоих дочерей.
Рейт издал резкий смешок:
– Можно подумать, ты этого не знала. Сто лет уже как знала.
Прекрасное лицо ее нахмурилось.
– Умом понимала, отец. Но сердцем надеялась на иное.