Штамп сельсовета — не печать, не шибко-то прячется, и давно знала Варя, что лежит он обычно или в столе секретарши, или в шкафу с бумагами. А знала потому, что частенько отец просил или плакат написать, или стенную газету выпустить — лучшего-то рисовальщика, кроме дочки Синягина, в деревне нет.
В сельсовете днями дежурили разные люди, предназначались они для посыла за тем да другим. Сейчас сидела в зальце Кланька Меркина — скучала, глядела в окно, считала, кто пройдет-проедет по сонной улице.
— Ты чево, Варь?
— Да я, теть Клава… Мне бумажки. Собралась письма написать — хватилась, а в доме и клока нет. Я возьму у секретаря.
— Да мне-то што — бери!
Открыла Варя стол — не запирался, нет штапма. Скрипнула дверцей шкафа — вот пухлые «дела», вот стопа чистой бумаги, а вот и желанный штамп на жирной штемпельной подушке. Зашуршала папками: левая рука шум вздымала, а правой и раз, и два, и три крепенько даванула штампом на чистых листах.
— Ну вот и хватит мне, пошла я, теть Клава! Ты уж не говори секретарше, что я у ней несколько листиков увела, — зафырчит, она такая.
— Да мне-то што! — не глядя на Варю, опять лениво отозвалась Меркина, по-прежнему глядя в окно. — Я в ети дела не вхожая, и не сплетница какая. Отец-от ноне не приедет?
— Слышала, обещал приехать.
А дома прыг-скок в горницу, а на угольнике, что белой салфеточкой всегда покрывала, красивая берестяная кубышечка — в ней-то отец и прячет печать. Достала, жарко подышала на черный кругляш и снова раз-два-три — готовы подлоги! И опять, как и в сельсовете, не устыдилась нисколечко. Даже порадовалась, язык перед зеркалом высунула: шишечка от кедра недалеко падат!
Варя ликовала: отступать некуда! Теперь к деду — пришпорить старого конягу. Будто играючи все делала. Заговорщически шептала:
— Туда ж не с пустыми руками — голодуют!
— Дак, и самой кормиться надо, — напомнил Савелий. — Что же… Ганюшка-воренок натаскал муки. Снесу-ка я пудовочку троюродной своей Бузаихе, пусть втихаря сгоношит нам сухарей. Ну, а дома, как отправляться, проси у матери прочего поболе. Масла топленого, в кладовке висит стегно вяленого мяса. Хлебушка буханки три проси. А если отец денег с сотенну отвалит — лишни не будут.
— Мешок бы крепкий с лямками.
— Выберу — моя забота.
— Тетке скажи, чтоб не разносила про сухари.
— Упрежу, упрежу. Я что, однако. Попрошу ее, пусть сухарь выйдет не постным, а молостным. Пожирней-то не хужей, а?!
Варя не удержалась — открылась деду и в том, зачем она бегала в сельсовет. Савелий помрачнел.
— И себя, и родителя под закон поставила, не дай Бог… Придумай, на всякий случай, как эти листы оказались у тебя, чистыми же повезешь, после уж нарисуешь…
— А будто для писем бумагу брала, не доглядела под чистыми страницами — прихватила нечаянно!
ebooksa