Жанна – Божья Дева

Решение было тут же ратифицировано всеми факультетами и «нациями».

«Ваша испытанная мудрость, – писал Университет Кошону, – не перестаёт быть надёжнейшей опорой святой веры; ваша недремлющая опытность поддерживает ваше благое стремление к общественному спасению. Мужественный пыл вашего искреннего рвения в особенности проявился в полной мере… когда эта женщина, обычно называемая Девушкой, была передана в руки вашего правосудия… Да будет этот соблазн прекращён наказанием, достойным преступления… за каковые заслуги Князь Пастырей, без сомнения, вознаградит ваше пастырское благочестие венцом нетленной славы».

Шаги, предпринятые перед Сорбонной Кошоном, были поддержаны и особым посланием английского правительства. В ответном обращении к «государю нашему королю Франции и Англии» Университет благодарил «за начатое весьма благое дело в защиту нашей святой веры – судебный процесс против этой женщины, называемой Девушкой, против её соблазна и её преступлений, которые мы уже описывали многократно… Мы смиренно умоляем ваше высочество[30] о том, чтобы это дело было скорейшим образом доведено до конца, дабы народ, столь соблазнённый этой женщиной, был возвращён к доброму учению и к святой вере».

Руанским клирикам оставалось только присоединиться со спокойной совестью к решениям корпорации, организовывавшей и направлявшей общественное мнение не во французском только, но в западноевропейском масштабе. Заслушав доклад Кошона, многие из них высказались в том смысле, что теперь «дело можно закончить в один день». Было постановлено: увещевать её ещё раз, и если она будет упорствовать, закрыть дело и вынести приговор.

23 мая «в комнате близ её тюремной камеры» в присутствии судей, епископов Теруанского и Нуайонского и нескольких асессоров Пьер Морис подробно изложил ей решение Университета и затем обратился к ней с увещанием.

Маншон, Ладвеню и Изамбар говорят, что под самый конец процесса Морис состоял при ней на правах адвоката; по словам Ла-Шамбра, Морис её даже исповедовал и потом говорил, что «такой исповеди он ещё не слышал никогда, ни от богослова, ни от кого бы то ни было». Думаю, что это не просто выдумка. То, что Морис говорил ей в этот день, 23 мая, – без сравнения, самое сильное из всего, что ей говорили во время процесса, и било действительно по её самым чувствительным местам. Морис, в общем, должен был бы говорить именно так, если бы знал доподлинно, что эта девушка хочет жить только для Бога, и при этом считал бы, что заложенные в ней силы самой настоящей святости без Церкви пропадают зря, обращаются в нуль, но могут стать бесконечными, если она пожертвует всем, чтобы быть с Церковью.

«Жанна, милый друг, – говорил Морис, – теперь, под конец процесса, пришло время хорошенько подумать о том, что говорилось до сих пор… Ваши судьи могли удовольствоваться материалом, собранным против вас; но они передали ваши утверждения на рассмотрение Университета Парижского, светоча всех наук и искоренителя заблуждений… И мы просим вас и умоляем, ради любви Господа Нашего Иисуса Христа, Который принял такую смерть для спасения человеческого рода, – отдайте ваши слова на суд Церкви, как следует верным христианам. Не отделяйтесь от Господа Нашего Иисуса Христа, Который создал вас, чтобы вы приняли часть Его славы. Не становитесь на путь вечной погибели вместе с врагами Божиими, которые каждодневно стараются тревожить людей, принимая иногда образ Христа, ангелов и святых, выдавая себя за таковых, как это рассказано более подробно в «Житиях Отцов» и в Писании… Если вам являлись такие видения, не верьте им. Не надо верить таким видениям, не надо верить никаким необычным видениям, если они не подтверждены в достаточной степени Священным Писанием или чудом. Ни того ни другого подтверждения вы не получили. И вы не обратились за советом к духовным и знающим людям, которые могли бы вас научить. А вы должны были это сделать ввиду вашего состояния и простоты ваших знаний.

Возьмём пример: предположим, что ваш король своей властью поручил вам защиту крепости, запретив вам впускать в неё кого бы то ни было. И вот кто-то приходит и говорит, что он послан королём, но не предъявляет письма или другого ясного доказательства. Так что же – вы должны ему поверить и впустить его? Так же точно, когда Господь Иисус Христос вознёсся на небо, Он передал власть над Церковью святому апостолу Петру и его преемникам, и Он запретил им впредь принимать кого бы то ни было, кто приходит его Именем, не предъявляя иных доказательств, кроме своих собственных утверждений. Так и вы не должны были верить тем, кто, по вашим словам, вам являлся; и мы не должны верить вам, раз Бог предписал нам обратное.

Если бы в стране вашего короля какой-либо рыцарь или другой подданный поднялся и сказал, что не будет слушаться короля и не будет подчиняться назначенным им начальникам, – не сказали бы вы, что его нужно осудить? Так что же вы скажете про себя саму, рождённую в вере Христа таинством крещения, ставшую дочерью Церкви и невестой Христа, когда вы не слушаетесь начальников, назначенных Христом, т. е. церковных пастырей? Откажитесь, прошу вас, от ваших слов, если вы любите Бога, вашего Создателя…

Пусть не удерживают вас мирская честь и ненужная гордость, которые, быть может, владеют вами оттого, что вы имели большие почести и думаете их потерять, если сделаете так, как я вам говорю. Нужно поставить выше этого славу Божию и спасение вашей души и вашего тела – потому что вы отделяетесь от Церкви и от веры, которой вы присягнули при крещении, вы разделяете власть Господа и власть Церкви, в то время как Церковью руководит Его дух и Его власть. Ибо Он сказал церковным пастырям: «Слушающий вас Меня слушает». Если вы отказываетесь подчиняться Церкви, вы отказываетесь подчиняться Богу.

Я прошу вас, я вас умоляю, ради вашего сострадания к мукам, которые перенёс Господь, ради спасения вашей души и вашего тела, – откажитесь от ваших заблуждений, вернитесь на путь истины, послушайтесь Церкви… Но если вы этого не сделаете и если вы будете упорствовать, знайте, что ваша душа будет ввергнута в бездну погибели; что же касается вашего тела, я боюсь, что оно будет уничтожено».

Морис был обязан сказать ей эту последнюю фразу; но тем самым он опять подхлестнул её героизм. Она ответила:

– Мои дела и слова, о которых я говорила во время процесса, я их подтверждаю.

Итак, она думает, что не должна подчиняться никому, кроме Бога?

– Как я говорила во время процесса, так я буду говорить и теперь. Если бы меня уже казнили, если бы я видела горящий огонь, и зажжённые вязанки дров, и палача, готового разжечь огонь, если бы я уже была в огне, я и тогда не сказала бы ничего другого, и то, что я говорила во время процесса, я утверждала бы до смерти.

«Мы спросили обвинителя и Жанну, желают ли они сказать ещё что-либо. Они заявили, что не имеют больше сказать ничего».

Тогда трибунал объявил дело законченным и назначил ей явиться в следующий день, 24 мая, для оглашения приговора.

Для меня нет сомнения в том, что в эту ночь она не только видела, как «завтра загорятся вязанки дров, и я буду в огне», – в её голове также звучали и бились слова Мориса: может быть, она в самом деле «впустила врага в крепость, которую доверил ей Христос», – в свою душу? Может быть, она стала посмешищем этих Голосов, пославших её спасти мир, которого она не спасла (до сих пор ещё не спасла)? Может быть, для того чтобы повиноваться Богу, она должна отдать на сожжение не своё тело, а святая святых своей души?

«Я не хотела отрекаться ни от чего – или только если это угодно Господу».

Значит, для Христа готова была и отречься.