Жанна – Божья Дева

Но потому именно, что «орбитальный путь» пройден, вся новейшая подлинно передовая русская мысль всё больше приближается к этой альтернативе, к огненному знаку, сияющему с неба и навеки поставленному во всемирной истории. Остаётся увидать этот знак непосредственно, чтобы воспринять и досказать всё до конца. Прежде всего: «высшую сферу», к признанию которой зовёт Солженицын как к условию приемлемости какой бы то ни было государственной власти, остаётся ясно и точно назвать так, как её называла Жанна, – Царём неба и всей вселенной Иисусом Христом, и это со всеми выводами, которые получались у Жанны. В число этих выводов входит и то, что М. Агурский назвал «национальным плюрализмом», – присущее лучшим русским умам признание оправданности многих различных национальных сознаний, образующих мировую историю, и опять для полного обоснования этого вывода Жанна нужна позарез. Без неё также не решить окончательно ни вопроса о том, следует ли при надобности «концом копья» добывать подлинный мир – тот, который один противоположен насилию, – или же надо всегда довольствоваться мюнхенским зонтиком, ни проблемы воссоздания в новых условиях созвучия властей духовной и светской, как и всей совокупности тем, связанных с происхождением и возможной развязкой мирового кризиса, клином сошедшегося ныне на русской земле. За незнанием альтернативы, явленной миру в XV веке, «Социализм как явление мировой истории» И. Р. Шафаревича остался как-то без ясных положительных выводов и даже в своей критической части бьёт порой не туда, куда надо: корень зла даже не в социализме – тоталитарный социализм только одно из последствий основного подлога, которому Жанна противостояла всем своим существом, чего Шафаревич при всё ещё узко ограниченных в России средствах осведомления, конечно, не может знать.

Но уже великая вещь, что передовая русская мысль вплотную занялась всей этой тематикой. А Владимир Солоухин, тоже, конечно, не зная о Жанне всего, что в других условиях о ней знать возможно, интуитивно постиг, что да – она «на помощь идёт».

Каки было сказано в адрес Маргерит Ла Турульд, она к этому призвана – «Я послана Богом для утешения бедных людей». Таков и смысл её еврейского имени: Божия благодать, в женском роде. Благодать, Утешительница, которую можно при желании поносить и сжигать. Всё равно – поруганная и сжигаемая Дочь Божия ждёт, чтоб её только позвали на помощь.

Примечания

Впечатления от костра: Рг. III; П. Шампьон «Proces…», указ. соч. (Боскьери; Морозини, op.cit. – Пьер Кошон и его отношения с нотариусами процесса: Ш. де Борепер в предисловии к его изданию «Chronique Normande», указ. соч. Англо-бургиньонские циркуляры: Шампьон, указ. соч.

Об инквизиционном духе: В. Нигг, «Das Buch der Ketzer», указ. соч.

Посмертный культ в Орлеане и пр.: Pr. V; Мартен Лефранс/там же (cf. Р.А. Менье, указ, соч.).

Окончание Столетней войны: Ж. Кальметт, «Chute et Relevement…», указ. соч. (в частности, меморандум бургундского канцлера Ролена); Пети-Дютайи, указ. соч. Историю г-жи дез-Армуаз отлично изложил Ж. Лефевр-Понталис: «La fausse Jeanne d’Arc» в «Le Moyen-Age» за май-июнь 1895 г. и затем Grosdidier de Ma-tons в последней главе своей книги (указ. соч.). Ср. также Режин Перну «Jeanne d’Arc par elle-meme et par ses temoins» (ed. du Seuil, 1962); (аббат) Поль Гийом «Jeanne est-elle nee a Domremy et morte a Rouen?» (Ed. Acad. Perrin, 1964). – Если кто хочет видеть, как перелицовывают обрывки текстов, снабжая их домыслами, вовсе ни на чём не основанными, а часто и противными здравому смыслу, то можно прочесть: Жан Гримо «Jeanne d’Arc a-t-elle ete brulee?» (ed. Amiot-Dumont, 1952); Жерар Пем «Jeanne des Armoises» (ed. Balzac, 1960); Морис Давид-Дорнак «Le dossier de Jehanne» (ed. Pauvert, 1968). Неискушённому читателю надо только иметь в виду, что у этих авторов даже и прямые ссылки на документы требуют самого осторожного к себе отношения (так, наир., никакого «Дневника Кюскеля» не существует, Кюскель – каменщик, опрошенный как свидетель на процессе Реабилитации, вряд ли был даже грамотным, никаких архивных данных о содержании в руанских тюрьмах четырёхсот колдуний в 1431 г. равным образом не имеется и т. д.). Воздадим, однако, должное Давид-Дарнаку: он к такого рода приёмам не прибегает, и свои самые необычайные открытия (связь Жанны с тамплиерами, скабрёзный разговор с Ла-Иром о её возможном потомстве, пребывание госпожи дез-Армуаз у Жиля де Риза, начиная уже с 1436 г., и др.) сообщает без всякого указания источников. Об этой и всякой иной брехне касательно Жанны отличную книжку под озорным и метким заглавием написала Режин Перну: «Jeanne devant les cauchons» (1970).

Реабилитация: Pr. II–III; Ланри д’Арк, «Memories et consultations en faveur de Jeanne d’Arc», Paris, 1889.

Франция после Девушки: Эмбар деЛаТур, указ. соч. (vol. I); Ф. Фанк-Брентано, «La Renaissance» (Fayard, 1935); Ноель Валуа «La crise…», указ. соч. Конец инквизиционного террора: Ж. Кишра, «Apergus nouveaux sur I’histoire de Jeanne d’Arc» (Paris, 1850); М.Л. Амье, указ. соч.

О западно-византийских отношениях: Ф. И. Успенский, «История Византийской империи», т. III (изд. АН СССР, М.-Л., 1948).

Жан Жуффруа: Р.А. Менье, указ. соч. (piece justific). Пий II: Pr. IV. «Magnum Chronicon Belgicum»; о «ведьме»: Beaucourt, указ. соч.

Представления последующих веков: Г. Аното, указ, соч.; Эдит Тома «Jeanne d’Arc» (Gallimard, 1947); Р.А. Менье, указ, соч.; П. Маро в «Memorial de Jeanne d’Arc 1456–1956», указ. соч.

Просветление Иконы:

Шарль Пеги: «Jeanne d’Arc» (1897); «Mystere de la Charite de Jeanne d’Arc» (1910); «La double Racination» в «Eve» (1913); cf. Ж. П. Дюбуа-Дюме: «Solitude de Peguy» (Pion, 1946). – Леон Блуа: «Jeanne d’Arc et I’Allemagne» (ed. Mercure de France, 1916). – Жорж Бернанос: «Jeanne, Relapse et Sainte» (Pion, 1933); «Lettre aux Anglais» (Gallimard, 1946); «Lettres» в «Esprit», VIII, 1950.

О иоахимитском источнике Достоевского см. статью проф. И.В. Пузино в «Etudes» за февраль 1935 г. (Разумеется, автор, перешедший из православия в католичество, рассматривает эту интереснейшую связь под совсем иным углом зрения, чем я.)

О «Живых мощах» Тургенев писал Пичу: «История эта абсолютно верна»; а одному из своих французских переводчиков, Э. Дюран-Гревиллю, говорил: «C’est une anecdote absolument vraie; я только дал себе труд сделать на память заметки, выпустив, разумеется, многие подробности» (цитирую по примечаниям А. Монго к его французскому переводу «Записок Охотника»: Тургенев «Memories d’un chasseur», vol. II, Bossard, 1929). Эпизод с Жанной и не мог быть придуман Тургеневым— не только потому, что вымысел столь очевидно неправдоподобный противоречил бы его реализму, но – главное – потому, что он не мог родиться из тургеневского мировоззрения.

Князь Сергей Сергеевич Оболенский (1908–1980) – аристократ, патриот и журналист

Трагедия, произошедшая в России в начале XX столетия, заставила сотни тысяч русских людей покинуть родину и очутиться за пределами своего Отечества. Среди них оказался и автор этой книги. Судьба его не была лёгкой, а жизнь однообразной, но бытовые и житейские трудности ни на миг не заставили забыть о горячо любимой Родине, о глубоком чувстве к которой свидетельствует весь его жизненный путь.

Князь Сергей Сергеевич Оболенский родился 20 августа (2 сентября) 1908 г. в Тифлисе. Он принадлежал к XXXIII поколению древнего русского аристократического рода, ведущего своё начало от легендарного основателя Государства Российского варяжского князя Рюрика (ум. 879). Непосредственным родоначальником Оболенских стал внук принявшего мученическую смерть в Орде и причисленного к лику святых князя Михаила Черниговского (1179–1246) – князь Константин Юрьевич, получивший в удел город Оболенск.

Можно было бы очень долго перечислять всех знаменитых представителей этого славного рода, но, пожалуй, лучшим образом о них сказано в книге известного русского генеалога ГА. Власьева: «Род князей Оболенских представляет одну из самых замечательных отраслей потомства Рюрика. В XV и XVI столетиях ни один род не выставил, сравнительно с ним, столько знаменитых деятелей, как на административном, так и, в особенности, на военном поприщах. Представители его… способствовали великому князю Василию Васильевичу Тёмному победить крамолу Шемяки и тем спасти для России такую крупную царственную личность, как Иоанн III Васильевич, который, как и его сын… Василий Иоаннович, немало обязаны были трудами и подвигами князей Оболенских в окончательном объединении и устроении Московского государства. Точно также в княжение Иоанна IV Грозного мы видим массу замечательных военных деятелей из рода князей Оболенских, до тех пор, пока бич этого Государя не коснулся самых лучших его членов и незаслуженными гонениями и казнями не уничтожил большинство их. После этого, во всё продолжение XVII и XVIII столетий, род, как бы уставший от чрезмерной деятельности, не выделяет из своей среды почти ни одной выдающейся личности, и только в XIX веке и в настоящее время, как бы отдохнувший, снова является на поприще государственной деятельности».