Оцепеневшие,

Маскировку не выключаю. Совсем не хочу, чтобы кто-то начал жалеть меня или предлагать свою бесполезную помощь.

* * *

«Поверьте!»

«Пожалуйста, послушайте! Вы все умерли».

Доносится из-за двери голос подростка. Он плачет, умоляет. Спрашивает, почему никто ему не верит, говорит, что он это не придумывает.

– Ничего страшного. Мы понаблюдаем за вашим сыном. Не переживайте, я уверен, он скоро поправится.

Врач с умным видом идет по коридору. Одной рукой он приобнимает маму Кирилла, в другой несет папку с документами. Голос у него спокойный, уверенный.

– Я просто не знаю, что на него нашло. Он… Мой мальчик был всегда спокойным… Он, – женщина всхлипывает. – Он – моя радость. Понимаете? Помогите. Прошу вас.

Врач бережно освобождает свой рукав от вцепившейся женщины, вежливо выпроваживает рыдающую даму и просит медсестру присмотреть за ней и дать успокоительное. На прощанье еще раз повторяет, что все будет хорошо, и обещает, что мальчика вылечат.

– Смотри внимательно, – слышу голос Кирилла прямо у себя в голове. – Наблюдай, и ты сам поймешь, что значит система и что бороться с ней просто бесполезно. И даже вредно.

Я переключаюсь в тело доктора. Наблюдаю за происходящим с его глаз.

Врач возвращается в палату. Открывается дверь, и я вижу, как на краю кровати, весь в слезах, сидит связанный Киря.

– Здравствуй, Кирилл.

Мальчик не отвечает.

– Я могу развязать тебя? Ты будешь хорошо себя вести?

Киря кивает.

– Вот так. Хорошо, – говорит он тоном дрессировщика, который воспитывает собачку, и медленно освобождает руки мальчика. – Вот. Молодец. Теперь давай поговорим.

Он усаживается в стул, напротив.

– Расскажи, мой хороший, что тебя беспокоит?

– Мы все мертвы. И… Планеты больше нет.

– Понимаю-понимаю. А как же тогда мы с тобой говорим? – Я чувствую, что доктора веселит разговор. Чувствую, как внутри его нарастает смех и как он старается его скрыть.