Оцепеневшие,

– Что нет? – шепотом спрашиваю.

Она не отвечает.

Проверяю – спит. Во сне разговаривает.

Убираю коктейль с иглой в карман, захожу в спальню. Сквозняком подергивает занавески. Свет от фонарного столба проникает в комнату.

Подхожу к кровати.

Без лишних рассуждений, быстрым движением втыкаю шприц в шею мелкому и ввожу «лекарство» без остатка.

– Ты что творишь? – спросонья орет прыщавый. – Что ты мне вколол, придурок?

Он кричит, а я повторяю про себя сиськи-сиськи, словно мантру, словно молитву ртом монаха, увидевшего демона. Сиськи-сиськи, он не должен разгадать мой план раньше времени. Когда поймет, что произошло, будет поздно. Нельзя позволить ему убить себя, сиськи-сиськи. Прижимаю его к подушке. Если он выпрыгнет в окно, сиськи-сиськи, воскреснет, и насмарку моя попытка.

– Я тебя спрашиваю! – кричит он, задыхаясь под моим весом. – Совсем ошалел?

Я держу его одеялом. Сейчас на шум прибежит Соня.

«Давай же, сиськи-сиськи, действуй, укол».

– Что здесь происходит? – Соня распахивает дверь и готовится нанести удар. В тусклом освещении ее шелковая блузка блестит и переливается. Я успеваю разглядеть маленькие пуговицы в два ряда на ее блузке, словно черные жемчужины, сверкающие на глянцевой ткани.

– Не знаю! – кричу я и сильнее сжимаю тело Кирилла. – Он с ума сошел.

– Отпусти его! Хватит!

Я надавливаю изо всех сил, Соня стаскивает меня с кровати вместе с одеялом. Кирилл тяжело дышит.

– За что ты его? Что все это значит?

Соня не успевает договорить. Кирилл встает, пошатываясь, идет к окну. Глаза у него стеклянные, походка неуверенная.

– Киря, ответь…

– Я поплавок, – заплетающимся языком говорит Кирилл и свисает с подоконника.

Я подхватываю обмякшего парня, возвращаю на кровать.