– Словно я чужая. Словно и не работала каждый вечер эти долгие проклятые три года в этом долбаном, забытом богом баре.
Я молчу. Сейчас нужно молчать. Сейчас ее очередь говорить.
– И еще, – она смотрит на меня, – я сама их не помню. Вернее, помню, но не так. Они мне чужие и незнакомые. Я не помню их имен… Только Кнут, и то я почти уверена, что знаю его имя из наших занятий в лесу.
– Я все видел!
– Что ты мог видеть?
– Дай ему сказать, – кричит Соня. Кажется, она теперь на моей стороне.
– Да ради бога, пусть говорит. Чушь несет…
– Не чушь. Я вернулся в то время. Я видел двор, дротики, дартс, тебя.
Кирилл не смотрит в мою сторону, словно я не с ним говорю, всем видом показывает, что ему неинтересно, и подвигает Соне чашку, просит подлить чай.
Я пересказываю все события, говорю, что Киря назвал меня папа. Соня смеется. Ее веселит вариант, в котором прыщавый и я родственники.
– Бразильский сериал. – Она смеется и садится поудобнее. Наливает кружку и для меня, ждет новую серию.
– Выходит, я его отец, – продолжаю рассуждать вслух. – Видимо, он старался, чтоб его родители поняли, что наступил конец света. Возможно, Кирилл в своих попытках нам показать реальность каким-то образом стер память. Возможно, он надеется, что я все вспомню.
Скорее всего, так и есть. Скорее всего, если он сам скажет, кто мы, то мы опять все забудем. Он хочет, чтобы я сам догадался.
– Так? – говорю я и наблюдаю за Кириллом.
Он не смеется. Он не злится. Он не радуется моим догадкам. Ему, похоже, все равно.
Я говорю, что теперь понимаю, отчего не получается вспомнить деталей из прошлого. Говорю, это Кирилл внушил мне и Соне то, кто мы такие и что, по его мнению, мы должны о себе помнить.
Кирилл смотрит прямо мне в глаза. Его взгляд таранит меня насквозь, становится ледяным, я чувствую ненависть.
– Я прав? Что молчишь?
– Как интересно! – хлопает в ладоши Соня. – Продолжай-продолжай.
Чего ей так радостно? Пацан все это время морочит нам голову, издевается, ставит на нас эксперименты…