«В к о л о н н у р е з е р в а п о с т р о й с ь».
Один эскадрон принял вправо, два других — влево от головного, и весь полк без суеты и путаницы ловко перестроился в один из предбоевых порядков.
«С т р е м г л а в, д р у з ь я, п о с т р о й т е с я, ч т о б ы ф р о н т о м и д т и н а в р а г а».
«В с е и с п о л н я й т е».
Питаясь из глубины, резервная колонна развернула грозный двухшеренговый фронт полка.
Алексей, наблюдая с восторгом за перестроениями эскадронов, недавно еще разрозненных, думал о том, что отныне эта новая часть, послушная сигналам командира полка, покажет себя в ближайших боях. Вот что значит военная наука, претворенная в жизнь!
Сухо, словно саранча, трещала стерня под копытами, гудела земля, кони храпели и чихали от галопа, пыли и возбуждения. Всадники с трудом удерживали лошадей. После трехчасовых учений полк, послушный голосистой трубе, легко и сноровисто совершал все строевые эволюции. Раскинувшись на огромном пространстве разомкнутой казачьей лавой-ниточкой, он спустя несколько минут был в кулаке, готовый к атаке.
И вот полк снова двинулся вперед длинной походной колонной. Улеглось возбуждение, вызванное непрерывной скачкой.
24
Где-то далеко садилось к горизонту солнце, последние его лучи освещали голую степь. Золотые сумерки легли на несжатые полоски овса, озарив плывшие в неизвестность паутины. Отцвели клевер, вика, полынь.
Солнце опустилось на горизонт. С востока повеяло холодом. Тонкая гимнастерка Булата надулась, как пузырь.
Полк остановился.
С востока сильными шквалами продолжал рвать ветер. Лошади жались к лошадям, всадники — к всадникам.
Парусов в одной из хат придорожного хутора давал инструкции разъездам. Мрак непроницаемой пеленой окутал людей, лошадей, вселенную. То тут, то там вспыхивали яркие глазки папирос.
Слышались голоса всадников:
— Скажи, Хрол, на ляд прилипли мы с тобой до тех киевских ребят? Кругом красных обратно бьют. А как объявился тот проклятущий Мамонт, так совсем голова мнением не оберется.
— Чего ты, Селиверст, шел? Сидел бы дома! У тебя и хозяйство свое — не то что у меня, одни гусаки. Силком тебя никто не тянул.
— Вижу, народ идет, и я туды же, — упавшим голосом ответил бородач. — Думаю: куды люди, туды и мне судьба путею лежит. Кинулся народ бить беляков, и я за ним.
— А как началось дезертирство, обратно ты не устоял.
— Да, Хрол, не устоял. Сам сорвался и тебя за собой поманил.