Контрудар

Хотя в ночном деле под Мармыжами все люди работали безупречно, Булат понимал, что в интересах боеспособности полка нельзя оставить безнаказанными виновников кем-то подогретой анархии.

Самых шумных горлопанов, бывших каракутовцев обезоружили и поместили в одной из деревенских клунь, вход в которую охранялся бойцами Гайцева. В полдень Ромашка доложил Булату, что его люди, молча и угрюмо пообедав, потребовали, чтобы комиссар полка пришел к ним в эскадрон. Алексей явился.

Бойцы молча расступились, дав ему дорогу к центру круга.

— В чем дело, товарищи?

Масса молчала. Подбадриваемый одиночными голосами, вышел на середину молодой взводный Колесов, ранее ничем не выделявшийся, кандидат партии, присланный из штаба армии вместе с Парусовым, Ромашкой и Ракитой-Ракитянским.

— Как же так, товарищ комиссар? Бойцов, защитников рабочих и крестьян, наших товарищей, разоружаете? В эскадроне и так мало сабель. Кто же будет бить Деникина? Я тоже партиец и не понимаю, что кругом делается.

— Ты чего болтаешь? — презрительно посмотрел на говорившего Твердохлеб.

— Да, да, неправильно, — поддерживая Колесова, зашумели кавалеристы.

— Требуем отмены приказа.

— Так нас всех к чертовой матери разоружат.

— Это контра действует, не иначе!

— Вчера явился бог знает откуда, а сегодня распоряжается…

— Я думал, что вы решили покаяться. — Алексей, едва сдерживая накипавшее негодование, с укором посмотрел на людей. — Так вот зачем вы звали политкома!

Вдруг, расталкивая кавалеристов, влетел в круг Дындик.

— Что за скулеж? — крикнул он. — Опять буза! А ну кто тут обратно бузотерит?

Крикуны, услыхав голос разъяренного моряка, присмирели и молча стали расходиться.

Пузырь, поправив на груди портупею, подступил к Дындику:

— Ладно вышло, что посылали меня за ординарца до штаба дивизии, а то пошло б — Пузырь мутит!

События обсуждались на полковом партсобрании. Булат отчитывал Колесова:

— В течение часа эскадрон был во власти анархии. Коммунистов затерли. Можно было подумать — вернулся Каракута. Вы, товарищ Колесов, кройте меня на партийном собрании, если я неправ, но в полку, на службе, мое слово — закон. Пусть коммунисты решат, достойны ли вы партбилета. Дайте его пока мне.