Контрудар

Вправо, километрах в четырех-пяти, шли «москвичи» — второй полк бригады. Претворяя в жизнь лозунг партии: «Пролетарий, на коня!» — эту войсковую часть недавно сформировали в Рязани, сведя воедино взводы всадников, высланных каждым уездом Московской и Рязанской губерний. Эскадроны «москвичей», показавшись своими смутными очертаниями на сером полотне неба, вдруг исчезли в лощине. Влево от бугра к бугру скакали дозоры Донецкого полка. Они то шли свободно по ровному полю, вглядываясь, в простор, где далеко за туманом передвигались колонны деникинцев, то тяжело барахтались в низинах, где снег доходил коням по брюхо. Плелись на юг жалкие остатки белогвардейских корпусов, дивизий, полков.

Этот вооруженный сброд, состоявший из самых оголтелых наемников сэра Уинстона Черчилля, не имея уже что терять, разочаровавшись в своих «кумирах», без веры в будущее, брел, разбитый, потрепанный советскими воинами.

Покинутые, всеми забытые на враждебной земле белогвардейцы думали лишь о том, как бы спасти себе жизнь. Неугасимый гнев народа гнал их к неведомым и неприветливым берегам Азовского и Черного морей.

Заметив вдали какую-то отступавшую группу, взметая вихри пушистого снега, от полка отделился полуэскадрон во главе с Ромашкой. Спустя полчаса у бригадной колонны, окруженный всадниками, ныряя по кочкам вспаханного поля, появился обоз. За обывательскими санями плелась сотня пленных солдат из 2-й Черноморской пехотной дивизии. Деникинцы, обвязанные бабьими платками, тощие и посиневшие, стучали зубами от холода и страха.

— Никак гробы везут? — удивился Прохор, заметив странную поклажу на санях, пригнанных кавалеристами Ромашки.

— Больно велики, — недоумевал Чмель.

— Может, то взводные или отделенные гроба?

— Пожалуй, пузатых генералов в них таскают.

— Все допустимо. Много израсходовано ихнего брата.

— Товарищи, а может, то вовсе адские машины?

— Дядя, откеда столько адских машин? — обратился Прохор к крестьянину-подводчику.

— Откеда, откеда? Звестно, казаки начисто все села вымели. Мужицкие сундуки везем енералу Деникину.

Чмель, рассвирепев, мотнулся с конем на пленного казака-деникинца.

— Генеральская сука, в гроб твою так!

Подводчик, взметнув кнутовищем, оставил на лице казака сине-красную полосу.

— Живоглот, на́ получай: третий сноп помещику, а скрыню казаку.

Наступая на Москву, Деникин мобилизовал крестьян Украины. Отступая к Черному морю, деникинцы мобилизовали сундуки крестьян.

С розвальней, помятые, в зеленых английских шинелях, вставали пленные музыканты.

— А ну, сучьи архангелы, крой «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», — скомандовал Дындик.

Старший деникинец, заметив моряка, вовсе опешил. Особенно упал духом, когда бойцы, боязливо посматривая на командиров, стали проверять содержимое туго набитых солдатских сумок беляков.