В деревне, из которой происходил и Роман-старший, жила девушка Ганна Мелешка, писавшая ему письма. Физик, несмотря на свои тридцать пять лет, стыдился девчат, краснел и смущался в их присутствии, но с Ганной переписывался. На это и намекал лозунг. Расшифровать его можно было в том смысле, что одиночество далекой Ганны, которая, видно, ждала Романа, кончится не скоро.
Наконец сел ужинать и физик. Из своей тумбочки он вытащил только литровую банку, такую же, какой пользовался и Роман-младший. Споры, происходившие каждый вечер, не влияли на общий характер отношений между коллегами. Роман-старший последний месяц находился на полном иждивении тезки, употребляя тот же фосфор и углеводы.
Ужин продолжался при унылом молчании обоих Романов. И вдруг молчание прервал женский голос в коридоре и торопливый, настойчивый стук в дверь. Литровые банки, недоеденная селедка, батон — все это мгновенно полетело назад в тумбочки. В последнюю секунду физик сорвал со стены лозунг относительно независимости Ганы.
— Можно? — повторила высокая женщина в вуали, уже войдя в комнату.
Оба Романа стояли у своих кроватей, как солдаты по команде «смирно».
— Георгий не приходил? — властно спросила женщина и подняла вуаль.
Ее лицо с густо подведенными глазами и накрашенными губами горело нетерпением и злобой.
— Поехал в район, — ответил физик, посматривая себе на ноги.
— Надолго?
— Сказал, недели на две…
— Передайте ему, что он подлец…
Женщина набросила на лицо вуаль, повернулась и двинулась из комнаты. С минуту царила тишина, потом физик и логик улыбнулись. Мир, нарушенный Эйнштейном, был восстановлен.
— Если один называет подлецом другого, — сказал Роман-старший, — значит, он считает себя лучше, выше. А чем эта дама лучше Георгия? У нее есть муж, у него — жена.
— Мы тоже подлые, — заявил психолог. — Соврали этой. Сказать бы ей в глаза…
— Так он же сам просил. Минус на минус дает плюс. Мы соврали и сотворили добро. Дама перестанет нас беспокоить…
— Философия всеядности, — вытащив из тумбочки банку с недопитым чаем, заметил Роман-младший. — Ты оправдываешь подлость. По-твоему, нет на свете абсолютно идеальной любви, все относительно?
— Все, — подтвердил Роман-старший.
— А чудеса искусства, навеянные большой любовью? А смерть во имя нее?
— Дуэли запрещены, дело решается в суде. Великие произведения писали и невлюбленные.
— Глупости! — начал горячиться Роман-младший. — Идеальное есть идеальное, его не поколеблешь. Оно было и будет во все века. Даже твой Эйнштейн не обошелся без него. Без абсолютного не будет относительного. Идеал — это звезда, которая светит ярче всех.
ebooksa