Русская и Сербская Православные Церкви в XX веке. История взаимоотношений
Только переговоры в сентябре 1946 г. в Карловых Варах, где патриарх находился на лечении, с экзархом Московской Патриархии в Чехословакии архиепископом Елевферием (Воронцовым) побудили Сербского первосвятителя изменить решение о невозвращении на родину. В докладе Г. Карпова в ЦК ВКП(б) от 14 февраля 1947 г. отмечалось, что архиепископ Елевферий «по поручению патриарха Алексия, провел с Гавриилом ряд бесед и убедил его в необходимости вернуться в Югославию и сотрудничать с демократическим правительством Тито, оставив надежды на восстановление монархии». Следует отметить, что коммунистическое правительство Югославии после некоторых колебаний позволило патриарху вернуться в страну, дав ему требуемое обещание личной неприкосновенности[482].
В день своего прибытия первосвятитель получил поздравление с приездом от маршала Тито и совершил благодарственный молебен в кафедральном соборе Белграда. В своем слове собравшимся в храме патриарх Гавриил сказал, что он прибыл на родину добровольно, имея в виду необходимость полного объединения церковных сил для устроения церковной жизни в новых условиях современности в духе мира и христианской любви. К этому объединению он призвал всех чад Сербской Церкви. В дальнейшей беседе с духовенством патриарх сказал, что он верен традиционной дружбе с Россией и ее народом, отметив: «В 1943 г. немцами было ему предложено издать акт с осуждением избрания в Москве п. Сергия; он категорически отказался это сделать»[483]. Сербский первосвятитель также тепло принял делегацию русского духовенства Югославии во главе с протоиереем Иоанном Сокалем.
Посетивший Белград для участия во Всеславянском конгрессе митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) с 3 по 11 декабря 1946 г. имел несколько встреч с патриархом Гавриилом, который заявил, что верен дружбе с Россией и категорически отвергает ориентацию на Запад, а Русская Церковь должна быть не только сестрой для славянских Церквей, но и матерью. Патриарх также говорил о желании побывать весной или летом 1947 г. в Москве, о невозможности соединения с Англиканской Церковью, своем негативном отношении к экуменическому движению, попросил патриарха Алексия не торопиться с решением вопроса о принятии православных венгров в юрисдикцию Московского Патриархата и высказал мысль о том, что Православные Церкви должны иметь единый фронт по всем общим для них вопросам, для чего представителям всех указанных Церквей необходимо собраться в Москве[484].
При этом у патриарха в Синоде была оппозиция в лице митрополита Скопленского Иосифа и епископа Тузланского Нектария. В начале декабря 1946 г. острая полемика между ними произошла даже во время одной из встреч с владыкой Николаем (Ярушевичем). Митрополит Иосиф заявил: «Как можно иметь дело с безбожной и с коммунистической властью? Как можно доверять коммунистам? Кто такой Тито, откуда он взялся? Кто он – жид или мусульманин? Коммунисты умеют только обманывать». Однако патриарх Гавриил резко прервал его, сказав: «Не имеете право так говорить, тем более в присутствии дорогого гостя. И рассуждения Ваши в корне неверны: нас не касается то, безбожна ли власть или нет, и то, что она – коммунистическая власть; мы должны знать, что она – народная власть, избрана народом, и потому она для нас так же дорога, как и нашему народу»[485]. Следует отметить, что на это противостояние влияло и недовольство митрополита Иосифа утратой поста предстоятеля Сербской Церкви[486].
Под влиянием митрополита Николая патриарх Гавриил перестал колебаться относительно необходимости встречи в ближайшее время с И.-Б. Тито. 6 декабря первосвятитель, а также митрополит Иосиф и епископ Нектарий были приняты руководителем Югославии. Тито, который впервые лично встретился с церковными иерархами, выслушав их просьбы (о предоставлении здания для Духовной семинарии в Призрене, разрешении преподавания в школах Закона Божия во внеурочное время, учреждении государственного Совета по церковным делам и т. д.), попросил составить докладную записку обо всех нуждах Церкви и обещал содействие. После встречи владыка Иосиф сказал митрополиту Николаю (Ярушевичу), что он не ожидал того, что маршал «не только не будет бранить его за упорное уклонение от контакта с правительством и за оппозицию, но шутил с ним…»[487].
Храм-памятник Н. Раевскому.
В середине января 1947 г. И.-Б. Тито нанес ответный визит патриарху Гавриилу, который в беседе с ним заявил о своей готовности поддержать правительство в деле восстановления страны, в свою очередь попросив оказать Сербской Церкви материальную помощь, и, не скрывая враждебного отношения к Ватикану, высказался о целесообразности создания независимой от него Католической Церкви в Югославии. Первосвятитель также положительно отозвался об идее объединения славянских народов и выразил желание поехать в Советский Союз. И.-Б. Тито «высказался за сохранение единой православной церкви в Югославии»[488].
27 января руководитель Югославии в разговоре с советским послом в Белграде А. И. Лаврентьевым поставил вопрос о необходимости приглашения патриарха Гавриила Московской Патриархией. И.-Б. Тито также вкратце пересказал содержание своей беседы с предстоятелем[489]. По предложению Совета по делам Русской православной церкви Совет Министров СССР распоряжением от 7 апреля дал свое согласие на приезд в Москву главы Сербской Церкви, и через неделю патриарх Алексий направил соответствующее приглашение в Белград. Однако из-за серьезных внутрицерковных проблем в 1947 г. эта поездка не состоялась.
Несмотря на существующие преграды, было частично восстановлено фактически исчезнувшее в годы войны духовное образование. Возобновивший свою работу в 1945 г. богословский факультет до 1952 г. оставался частью Белградского университета[490]. В Призрене в октябре 1947 г. открылась первая Духовная семинария, еще одна семинария – св. Саввы – начала действовать в 1949 г. в Раковицком монастыре (Белград). Выходивший нерегулярно в годы войны журнал «Вестник Сербской Православной Церкви» («Гласник Српске Православие Цркве») с 1 марта 1946 г. стал выпускаться ежемесячно. «Великий календарь» под названием «Церковь» периодически издавался во время оккупации и после войны до 1946 г. С 1949 г. стал регулярно выходить карманный «Календарь». Весной того же года Союз православных священников Югославии начал выпускать ежемесячную газету «Вестник» («Виесник»)[491].
Между тем весной-летом 1947 г. положение в Сербской Православной Церкви обострилось, вновь возникла угроза раскола. Большая часть епископата во главе с митрополитом Скопленским Иосифом негативно восприняла проправительственный курс святителя Гавриила в первые месяцы после его возвращения. В связи с этим патриарх Гавриил на заседаниях Архиерейского Собора в апреле-мае поддержал ряд оппозиционных по отношению к правительству предложений большинства епископата, а несколько священников, выказавших симпатию новому строю, были преданы дисциплинарному суду. Собор также принял обращение к государственной Комиссии по вероисповеданиям Сербии с изложением различных фактов притеснений верующих на местах, и, не дожидаясь проверки их, опубликовал в журнале «Гласник»[492].
Сказалась ситуация и на отношениях с Московской Патриархией: на Архиерейском Соборе не был утвержден переход Чешской епархии в юрисдикцию Русской Церкви, кроме того, был выражен протест против возможного принятия в юрисдикцию Московского Патриархата нескольких православных общин в Венгрии, святитель Гавриил отложил свою поездку в Москву. При этом митрополит Иосиф настаивал на резкой телеграмме Московской Патриархии по поводу ситуации с православными венграми (подобная телеграмма все же не была послана)[493].
Югославское правительство, согласно сообщению премьер-министра Сербии Б. Нешковича советскому послу в Белграде А. И. Лаврентьеву в июле 1947 г., уже планировало «некоторые меры дискриминации в отношении Иосифа». С целью создать себе опору среди духовенства коммунистические власти стали использовать появившиеся в Сербской Церкви течения, близкие по своим взглядам обновленчеству в СССР. В результате данной политики в период с августа 1947 по начало 1948 гг. были образованы контролируемые коммунистами республиканские Союзы православных священников Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговины, Черногории и Македонии. Они официально подчинялись Священному Синоду, однако имели статус профсоюза и как субъект национальной профсоюзной организации находились под прямым государственным и партийным контролем[494].
В начале сентября 1947 г. первый секретарь советского посольства в Белграде А. И. Иванов посетил патриарха Гавриила и вручил ему письмо Московского патриарха от 14 августа об отсрочке планируемого на осень 1947 г. Всеправославного совещания в Москве и негативной реакции Элладской Церкви на созыв совещания. Относительно напоминания о желательности его приезда в Москву патриарх сказал, что намерен отложить поездку до апреля следующего года из-за плохого состояния здоровья и из-за «тяжелого морального и материального положения» Сербской Церкви. При этом первосвятитель заявил, что, несмотря на обещания Тито, гонения на Церковь и оскорбления верующих продолжаются и церковное имущество не возвращается[495].
Обо всех случаях гонений на Церковь патриарх сообщал генеральному секретарю правительства Югославии генералу Л. Джуричу (игравшему в органах власти главную роль в решении церковных вопросов) и заместителю премьер-министра Сербии, которые обещали принять меры к их предотвращению, однако подобные факты продолжали происходить[496]. 9 сентября посол СССР в Белграде А. И. Лаврентьев проинформировал председателя Совета Министров Югославии Э. Карделя о беседе с патриархом Гавриилом и высказанных последним претензиях. Интересно, что Кардель воспринял это как упрек с советской стороны югославским властям и в состоявшейся беседе фактически оправдывался[497].
Между тем отношения югославского правительства и Сербской Патриархии продолжали обостряться. В январе 1948 г. был арестован и отдан под суд управлявший Сараевской епархией викарный епископ Хвостанский Варнава (Настич), допустивший в проповеди несколько некорректных выражений в отношении югославской армии и пятилетки[498]. В это же время без разрешения Сербской Патриархии, но при активной поддержке Комиссии по вероисповеданиям Сербии в Белграде состоялся съезд православного духовенства[499].
В начале января 1948 г. Сербский патриарх принял приехавшего из Москвы профессора С. В. Троицкого, который передал первосвятителю письмо патриарха Алексия. В беседе с Троицким патриарх Гавриил сказал, что собирается принять участие летом 1948 г. в Московском Всеправославном совещании, а вопрос о переходе Чехословацкой Церкви в юрисдикцию Московского Патриархата будет рассмотрен на ближайшем Архиерейском Соборе после изучения особой комиссией[500].
В марте 1948 г. была создана государственная Комиссия по вероисповеданиям Югославии во главе с генеральным секретарем правительства генералом Любодрагом Джуричем. Комиссия установила непосредственную связь с патриархом Гавриилом и добилась от него согласия освободить митрополита Иосифа от Скопленской кафедры на предстоящем в мае Архиерейском Соборе (это сделано не было). Кроме того, по настоянию комиссии Синод признал законным существование проправительственных союзов православных священников, сняв все наложенные запрещения на вступление в их ряды. Комиссия по вероисповеданиям и патриарх также заключили тайное соглашение, в соответствии с которым все кандидаты в епископы должны были получать одобрение правительства[501].
26 апреля протоиерей Иоанн Сокаль в письме патриарху Алексию сообщил эти новости, отметив, что югославское правительство старается изолировать митрополита Иосифа от патриарха Гавриила, а затем и вообще от влияния на церковные дела[502].
23-27 апреля в Белграде находилась возвращавшаяся из Албании делегация Московской Патриархии во главе с епископом Нестором (Сидоруком), который был несколько раз принят патриархом Гавриилом. В состоявшейся беседе Сербский первосвятитель заявил, что если ему позволит здоровье, он приедет на Московское совещание сам, а в противном случае пришлет делегацию[503]. 15 мая 1948 г. Архиерейский Собор Сербской Церкви принял обещанное постановление о передаче Чехословацкой Православной Церкви в юрисдикцию Московского Патриархата[504].
Однако вскоре советско-югославские отношения начали быстро ухудшаться (возник известный конфликт Сталин-Тито). В июне 1948 г. на совещании Коммунистического информационного бюро в Бухаресте югославское руководство было подвергнуто резкой критике. Все это излагалось в принятой на Бухарестском совещании резолюции «О положении в коммунистической партии Югославии»[505].