Только после восстановления дипломатических отношений СССР и Югославии – в январе 1956 г., прошедший через пять тюрем и два лагеря, в том числе каторжные работы в каменоломнях на Голом острове в Адриатическом море, протоиерей А. Крыжко после официального запроса советского посольства был освобожден. 12 января он вместе с группой других бывших заключенных выехал через Венгрию в Советский Союз. Отец Алексий поселился в Ленинграде, служил в разных храмах и скончался в Северной столице 26 июля 1974 г.[426]
Протоиерей В. Неклюдов не дождался обвинительного приговора, и по утверждению югославских властей, в одиночной тюремной камере «лишил себя жизни»[427]. Об этой смерти о. Иоанн Сокаль так сообщил 9 декабря 1949 г. в письме митрополиту Николаю (Ярушевичу): «В ночь с 29 на 30 ноября погиб о. Владислав. Это случилось накануне суда над ним в Сараево, куда его и переслали из белградской тюрьмы… погиб исключительно благодаря своей честности и доверчивости. Понятно, что такого человека они и не допустили до суда. Он был храбрый, мужественный и бесстрашный; беззаветно любил Родину и преданным ей остался до конца. Его совесть была чиста, и потому он не боялся смерти»[428]. Немного позднее – 28 января 1950 г., о. Иоанн в беседе с работниками Совета по делам Русской православной церкви прямо сообщил, что о. Владислава Неклюдова «повесили в тюрьме»[429].
Высокого мнения об о. Владиславе был и священник Владимир Родзянко, сам приговоренный в 1949 г. к 8 годам исправительных работ за «превышение дозволенной религиозной пропаганды» (ему также «припомнили» и отказ вступать в прокоммунистический сербский Союз священников, против которого о. Владимир повел борьбу)[430]. После двух лет заключения в тюрьме и лагере о. Владимир в 1951 г., благодаря вмешательству архиепископа Кентерберийского, был освобожден и вместе с семьей выехал из Югославии во Францию, а затем – в Великобританию (позднее, после принятия монашеского пострига с именем Василий, он служил епископом в Американской Православной Церкви)[431].
Эти преступления югославских властей возмутили Сербского патриарха Гавриила. В состоявшейся 28 декабря 1949 г. беседе с первым секретарем советского посольства в Югославии А. М. Зубовым первосвятитель «по своей инициативе коснулся сараевского антисоветского процесса, назвав его «кощунством над православной церковью». В газетах писали, сказал он, что священник Неклюдов повесился. Этого не только нельзя допустить, но даже об этом грешно подумать. Неклюдов был очень стойкий и честный человек. Крыжко тоже хороший человек. Он любил народ, и народ его тоже любил. Поэтому его и осудили на долгие годы»[432].
В условиях жестоких репрессий русские священнослужители продолжали покидать страну Вместе со многими другими эмигрантами в 1949 г. был изгнан из Югославии и настоятель русского храма св. Архангела Михаила в Великом Бечкереке священник Александр Мирошниченко. В дальнейшем службы для русской общины здесь до начала 1970-х гг. совершали сербские священники Милош Попович и Нинчич[433].
В этом же году уехали в США игумен Лука (Родионов) и бывший наместник мужского иноческого братства Святого Креста в Земуне игумен Феофан (Шишманов). На свободную территорию г. Триеста (вскоре отшедшего к Италии) в конце 1949 – начале 1950 гг. выехали протоиерей Василий Колюбаев, священники Пантелеймон Капланов и Алексий Шевченко[434]. К этому времени оказалось фактически разгромлено и прекратило свое существование русское благочиние в Бачской епархии.
В марте 1950 г. был арестован за отказ от «пропаганды против СССР» и в мае того же года выслан в Албанию священник Григорий Крыжановский, в марте 1950 г. был выслан в Албанию и принявший в 1946 г. советское гражданство священник Димитрий Томачинский. 19 марта 1950 г. югославские власти выслали в Венгрию священника Михаила Толмачева. В начале 1950-х гг. уехал из Югославии служивший в белградской Свято-Троицкой церкви протодиакон Александр Качинский, в марте 1950 г. был выслан в Болгарию преподаватель Призренской Духовной семинарии игумен Иоанн (Кухтин), будущий Предстоятель Чехословацкой Православной Церкви в сане митрополита, в том же году уехал в Венесуэлу протоиерей Флор Жолткевич и т. д.
После долгих мучений смог в конце концов выехать в Советский Союз протоиерей Иоанн Сокаль. Виза все же была получена, и 25 января 1950 г. о. Иоанн вместе с семьей приехал в СССР. Уже в феврале 1950 г. его назначили ректором Саратовской Духовной семинарии. 10 мая 1959 г., после принятия монашеского пострига с именем Иннокений, он был хиротонисан во епископа Смоленского и Дорогобужского[435].
В состоявшейся вскоре после возвращения – 28 января 1950 г., беседе в Совете по делам Русской православной церкви о. Иоанн Сокаль так описал трагическое положение русских общин в Югославии (его слова приводятся здесь в изложении работника Совета В. С. Карповича): «В отношении Русской церкви титовцы добиваются ликвидации патриарших приходов в Югославии, как очагов русского влияния… Духовенство Московской Патриархии арестовывается и уничтожается… В Югославии имеется 6000 советских граждан. Каждый из них ожидает ежеминутно высылки за границу, как бы давно он ни жил в Югославии. Людей хватают и везут к границе, не давая взять с собой необходимые вещи. Титовцы к весне собираются совсем разделаться с советскими гражданами… Протоиерей Сокаль говорит, что он оставил [вместо себя] о. Виталия – советского гражданина… в помощь ему был вызван Александр Тугаринов, которого Сокаль характеризует, как умного, высоко богословски образованного человека. Однако на пути в Белград Тугаринов был арестован»[436].
После гибели о. Владислава Неклюдова и отъезда о. Иоанна Сокаля настоятелем Свято-Троицкой церкви, на основании телеграммы Московской Патриархии от 22 января 1950 г., длительное время служил бывший участник Белого движения протоиерей Виталий Васильевич Тарасьев. Следует упомянуть, что он был и духовником преподобного архимандрита Иустина (Поповича), который проводил в Свято-Троицком храме много времени и совершал там свой монашеский подвиг.
Отец Виталий фактически стал и благочинным русских православных приходов в Югославии. Ему, одному из немногих оставшихся в стране священнослужителей Московского Патриархата, удалось избежать ареста[437].
В помощь о. Виталию, еще по ходатайству протоиерея Иоанна Сокаля, был назначен о. Александр Тугаринов из г. Ниша, но как только он приехал в Белград, югославские власти выслали его в Болгарию. К осени 1950 г. вместе с о. В. Тарасьевым в Свято-Троицкой церкви еще служили иеромонах Владимир и о. Алексий Погодин, но затем и им пришлось покинуть приход[438].
К 1950 г. в русском благочинии осталось восемь общин, при этом четыре имели свои церкви: в Белграде, Белой Церкви, Земуне и Цриквенице, а еще четыре использовали помещения сербских храмов: в Панчево, Зренянине, Нови Саде и Сараево. Число прихожан сократилось до шести тысяч[439].
Более трех лет отец Виталий не имел связей с Московской Патриархией и только после начала нормализации отношений между Югославией и СССР, 8 августа 1953 г., обратился к святейшему патриарху Алексию с письмом, в котором охарактеризовал положение русских общин за последние годы: «…все русские церкви в Югославии в материальном отношении вполне самостоятельны. Они ни от кого не получают никаких субсидий или помощи и существуют исключительно на приходы от продажи свечей, тарелочных сборов, пожертвований и треб. Конечно, положение их довольно тяжелое, особенно в связи с значительным уменьшением числа русских в Югославии. Сербская православная церковь в лице своего епископата и священства в общем продолжает относиться довольно благожелательно к русской церкви в Югославии»[440].
В этом письме о. Виталий, «для сношений с местными гражданскими и духовными властями и для защиты прав и имущества» русских общин, попросил выслать ему и руководству Сербской Церкви указ Московской Патриархии, подтверждающий: «1. что русская православная церковь в Белграде, а равно и другие оставшиеся русские церкви в Югославии находятся в юрисдикции Московской Патриархии и под ее защитой; 2. что я являюсь настоятелем русской православной церкви в Белграде с января 1950 года; 3. что я являюсь благочинным русских церквей в Югославии». К середине сентября 1953 г. посольство
СССР в Югославии, которое ранее рекомендовало воздержаться от связи с протоиереем Виталием Тарасьевым и от «оформления его благочинным», сняло свои возражения[441], и Московская Патриархия издала соответствующий указ.
4.2. Белградское подворье Московского Патриархата в 1955 – начале 1990-х гг
К 1955 г. в Югославии осталось менее 10 тысяч русских эмигрантов. Изменилась и международная ситуация, после смерти Сталина в марте 1953 г. советско-югославские отношения постепенно нормализовались. В этих условиях была решена судьба русских приходов в стране. 1 декабря 1954 г. митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) отправил Сербскому патриарху Викентию письмо, в котором сообщалось: «На ноябрьском заседании нашего Священного Синода было принято решение поставить Благочиния русских православных храмов в Югославии вместе со священнослужителями под юрисдикцию Сербской Православной Церкви, за исключением храма Святой Троицы в Белграде». 18 мая 1955 г. Сербский Синод с удовлетворением принял к сведению это решение[442].
Протоиерею Виталию Тарасьеву было поручено осуществить передачу русских храмов и приходов, и в 1955–1957 гг. почти все они вошли в состав Сербской Православной Церкви. Русский приход при церкви свт. Василия Великого в Нови Саде в 1955 г. вообще был упразднен, как и русский храм в Сараево[443]. Приход Свято-Троицкого храма, который остается подворьем Московского Патриархата до настоящего времени, оказался единственным исключением.
В 1955 г. о. Виталий был награжден митрой. В дальнейшем он неоднократно приезжал в СССР. Он также активно переписывался с покинувшими Югославию русскими эмигрантами, сообщая им о состоянии могил их родных на Новом кладбище Белграда. В 1950-1960-е гг. постоянным участником всех торжественных всенощных в Свято-Троицком храме был протоиерей Виктор Царевский, с большим успехом руководивший хором сербской церкви Рождества Пресвятой Богородицы в крепости Калемегдан, являвшейся раньше гарнизонным храмом Белграда. Старшей сестрой церковного сестричества при Свято-Троицком храме в это время была графиня Н. И. Снесарева.