15 марта 1943 г. настоятель монастыря обратился с просьбой об оказании помощи и принятии под «покровительство и защиту Православие на Словакии» к Священному Синоду Болгарской Православной Церкви: «На Словакии проживает свыше 10 000 православных русских, русин и болгар, организованных в 14 приходов, при одном монастыре пр. Иова Почаевского. Монастырь является ставропигией Русского Зарубежного Синода, а приходы, после образования самостоятельной Словацкой Республики, организовались в администратуру, подчиняющуюся временно Берлинской православной Митрополии, связь с которой, однако, довольно затруднительна.
В настоящее время наблюдается сильное давление со стороны католиков, в руках которых находится государственная власть, с целью если не уничтожить Православие на Словакии, то, как можно более его ослабить. В минувшем году в нашу Обитель пр. Иова, являющуюся духовным центром Православия на Словакии, приезжали порознь один иезуитский патер и один католический священник и зондировали почву, не согласимся ли мы принять унию. После очень вежливого, но твердого отказа началось давление на нас.
Оно выразилось: 1) в закрытии нашей единственной на Словакии и во всем Зарубежье русской церковной газеты „Православная Русь“, под предлогом недостатка бумаги; 2) в запрещении уже разрешенной постройки православного храма в г. Межилаборцах; 3) в отказе в словацком подданстве двум пока православным священникам; 4) в угрозе закрыть нашу братскую типографию и вообще свести наше Православие в разряд не признанных государством сект, со всеми вытекающими из сего последствиями.
Мы обращались за помощью к Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Серафиму, Митрополиту Берлинскому. Однако связь с ним затруднительна, ибо писать ему все подробно невозможно по цензурным соображениям. Наше православное духовенство на Словакии обслуживает церковные нужды многочисленных болгар огородников, а, кроме того, Болгария является сейчас единственной православной страной, имеющей дипломатическое представительство на Словакии. Почему еще раз смиренно прошу Св. Синод Болгарской Церкви принять нас под свое покровительство и защиту и просить Болгарское Правительство поручить Царской Легации в Братиславе защиту интересов Православия на Словакии».[639]
Поддержка болгарского посланника в Словакии очень помогла через два месяца после этого обращения. В середине мая 1943 г. в Главное велительство (управление) жандармерии поступил донос, что монахи якобы «воспитывают детей из словацких сел в русском духе и не дозволяют им учится на словацком», не платят налоги и вообще «действуют во вред Словацкому государству». Разбираться в обоснованности доноса в обитель приехали жандармы, устроившие допросы насельников, однако репрессий удалось избежать.[640]
В начале июня 1943 г. братству все-таки удалось возобновить выпуск «Православной Руси», который продолжался беспрерывно вплоть до эвакуации обители в августе 1944 г. (последний «ладомировский» номер вышел 21 июля). В редакционной статье отмечалось: «В студеную зимнюю ночь неожиданно, негаданно, вдруг умерла она… И вот, тоже темным субботним вечером, снова неожиданно, негаданно, под неделю Антипасхи, когда весло цвели черешни в нашем саду, поднесли нам красное яичко, возвестили: воскресла „Православная Русь“ — отменено январское распоряжение о закрытии 109 газет».[641] По предложению словацкой администрации редакции газеты уже в первом возобновленном номере пришлось поместить официальный протокол следствия по Катынской трагедии (расстреле НКВД в 1940 г. польских офицеров).[642]
При возобновлении издания газеты запрет на ее ввоз, как и другой духовной литературы, в оккупированные области СССР оставался вплоть до конца войны. При этом «Православная Русь» все-таки различными путями попадала туда. Так один из жителей Словакии, вернувшийся с Восточного фронта осенью 1943 г. сообщил редакции: «Много радостного я слышал о вас. В городе Белгороде показали мне вашу газету. Ее переносят потихоньку из деревни в деревню, из города в город».[643]
С начала 1944 г. некоторые статьи газеты печатались в современной русской орфографии, так как сброшюрованными в отдельные книжки, полулегально посылались в лагеря восточных рабочих. Тираж «Православной Руси» во второй половине 1943–1944 гг. был значительно меньше, чем до закрытия — всего 500 экземпляров, из них 250 рассылались по подписке в Словакии, 100 — в Болгарии и 20 в Швейцарии, в Германию и оккупированные ею страны пересылку по подписке так и не разрешили. Однако по несколько экземпляров удавалось пересылать в письмах или передавать различными путями в Сербию, Протекторат Богемии и Моравии, Франции, Люксембург, Германию, Бельгию, Испанию и скандинавские страны.[644]
При этом в газетных статьях сохранялась глубокая вера в духовное освобождение русского народа, окрепшая после существенных уступок советского руководства Русской Церкви осенью 1943 г. Так в январе 1944 г. в редакционной статье архимандрит Серафим писал: «Война на Востоке началась в день всех святых в земле Российской просиявших… Мы и тогда писали и ныне утверждаем, что это было знамением Божиим о том, что спасется народ русский от безбожного ярма и начнет возрождаться святая православная Русь. Теперь мы видим, что процесс этого возрождения уже начался. Религиозное чувство в русском народе настолько окрепло, что с ним оказались вынужденными считаться Сталин и его безбожное окружение… это великая могучая стихия. Ее не победить уже большевизму, даже если он победит Европу. Живые струи духа на наших глазах перерождают русский народ, и коммунисты сдают свои идеологические позиции одну за другой».[645]
Доклад архимандрита Серафима об издательской деятельности обители был специально заслушан 25 октября 1943 г. на единственном в годы войны Архиерейском совещании РПЦЗ в Вене. После обсуждения доклада участники совещания выразили братству благодарность «за громадную неутомимую и успешную издательско-просветительную работу». Митрополиту Берлинскому и Германскому Серафиму (Ляде) была высказана просьба и далее «оказывать помощь братству, способствуя получению им разрешения на распространение изданий в Германии и восточных областях». Совещание также попросило митрополита Анастасия (Грибановского) «выразить от его лица благодарность Св. Синоду Болгарской Церкви за щедрую помощь, оказанную им типографскому братству». По вопросу о том, что печатать в первую очередь — Минею праздничную или Архиерейский чиновник, участники совещания высказались за Минею, так как в ней ощущалась «большая нужда». Относительно орфографии при печатании молитвословов было признано желательным «наряду с церковно-славянским текстом помещать русский перевод по новой орфографии».[646] Архиерейское совещание также постановило считать «Православную Русь» общецерковным органом и изыскать средства для ее перехода на еженедельное издание (это решение осуществить не удалось).
Монахи, как могли, старались помочь и так называемым остарбайтерам (восточным рабочим). Летом 1942 г. они стали встречать на словацких станциях впервые появившиеся эшелоны с людьми, насильно угоняемыми на работы в Германию. Их снабжали едой, крестиками, духовной литературой. Потом от этих восточных рабочих приходили в обитель сотни страшных писем о жизни в III рейхе, которые частично публиковались. В Братиславе в то время проживало около 300 русских эмигрантов, и почти все они стали ходить на вокзал, принося остарбайтерам еду, папиросы, иконки, молитвенники. Братиславский русский приход выделил деньги на еду, передал 1 тыс. крестиков и заказал еще 3 тыс., от монастыря поступили молитвенники и религиозные брошюры. Впрочем, братство прп. Иова весной 1942 г. также изготовило для жителей России несколько тысяч медных посеребренных крестиков.
В праздник Пресвятой Троицы иеромонах Иов (Леонтьев) после богослужения в братиславской церкви призвал прихожан к сбору на помощь остарбайтерам, который дал 1 тыс. крон. Словацкие власти сначала пытались помешать этой работе, но затем предоставили право посещать эшелоны о. Иову, 25 представителям русской колонии Братиславы и настоятелю местного прихода архимандриту Михаилу (Дикому). При этом братиславский приход не только заготовил большое количество нательных крестиков для раздачи остарбайтерам, но и отправил в Россию несколько священнических облачений и разнообразную церковную утварь.[647]
В ноябре 1942 г. в монастыре стали появляться первые люди, бежавшие из лагерей военнопленных или с принудительных работ. Их сначала оставляли жить в обители, а когда с весны 1943 г. стали приходить десятки бежавших из плена советских юношей, то этих людей монахи начали устраивать, используя свои связи, на службу в различные учреждения и хозяйственные предприятия. Таким образом, за лето 1943 г. через монастырь прошло 40 человек. Осенью же вышел новый закон, по которому Словакии запрещалось давать у себя приют беженцам из Украины и России без специального германского разрешения, но братство по-прежнему помогало им, выдавая за беглецов из Венгрии, Румынии и Сербии.
Вскоре по требованию немцев в Словакии был создан лагерь для пойманных беглецов, не сумевших достать необходимых документов, на 105 человек. Архимандриту Нафанаилу (Львову) удалось устроить там временную церковь и трижды провести богослужение, но затем всех заключенных словацкие власти выдали Германии. Спасение беглецов продолжалось и в 1944 г.; в это время при помощи монахов на работу в различные места уже было устроено более 100 человек.
Оказывало братство и денежную помощь. Например, получив в апреле 1943 г. деньги за свою литературу, посланную в Германию, монастырь пожертвовал из них 10 тыс. крон на строительство православной церкви в с. Медвежьем и 1 тыс. — на устройство часовни в с. Порубная. 11 мая Духовный Собор обители пожертвовал на постройку церкви в Медвежьем еще 5 тыс. крон, а 7 декабря 1943 г. — новые 5 тыс. крон. 24 сентября 1943 г. Духовный Собор постановил выделить 15 % всех своих средств на нужды русских, пострадавших при бомбардировке Берлина, в том числе 500 марок — епископу Потсдамскому Филиппу.[648]
Различные германские ведомства все время войны пытались осуществлять надзор за деятельностью насельников обители. Так 14 октября 1942 г. пражский отдел СД сообщил в Главное управление имперской безопасности, что в Ладомировском монастыре воспитывают всех русских православных священников в Словакии, которых особенно много в области Пряшева. 26 ноября уже полицейский атташе германского посольства в Словакии с тревогой написал в венский отдел СД о переводе из-за границы значительных денежных сумм в Ладомирову, 12 декабря 1942 г. о том же сообщил пражский отдел СД. Наконец, 11 сентября 1943 г. полицейский атташе посольства еще раз напомнил венскому отделу СД о результатах своего наблюдения за монастырем и предложил сделать совместный доклад шефу Полиции безопасности и СД (к сожалению, этот доклад не сохранился).[649]
В начале августа 1944 г. Словакия привлекла к себе внимание различных германских ведомств, в связи с тем, что в нее переехала из Варшавы (к которой приближались советские войска) большая группа православных иерархов, священников и членов их семей различных юрисдикций. Эта группа состояла из трех частей: священнослужители и миряне Польской Православной Церкви во главе с митрополитом Варшавским и всея Польши Дионисием (Валединским), представители автономной Украинской Православной Церкви (в юрисдикции Московского Патриархата) во главе с архиепископом Киевским Пантелеимоном (Рудыком) и священнослужители автокефальной Украинской Православной Церкви, возглавляемые архиепископом Луцким и Ковельским Поликарпом (Сикорским).
Запрос о возможности подобного переезда подотдел церковных дел Польского генерал-губернаторства сделал 28 июля, и уже 31 июля из Рейхсминистерства занятых восточных территорий последовал положительный ответ с указанием, что использование православных епископов для духовного окормления восточных рабочих невозможно.[650]
18 августа германский посол в Братиславе сообщил в свой МИД, что с митрополитом Дионисием и двумя другими польскими архиереями (архиепископом Краковским Палладием Выдыбида-Руденко и архиепископом Холмским Иларионом Огиенко) в Словакию приехало 112 человек (они разместились в Чирмерзее), с архиепископом Пантелеимоном и его Синодом из четырех архиереев — 96 (расположились в отеле «Спорт» в Татрах), а с архиепископом Поликарпом и подчиненными ему шестью архиереями — 91 человек (поселились в Братиславе и Тренчине). Правительство Генерал-губернаторства просило словацкие власти об особом попечении «церковных сановников», которым вскоре были выданы пособия.
При посещении архиереев германским послом Владыка Пантелеимон высказал желание переселиться в Берлин и заняться там окормлением украинских рабочих, об этом послу говорили и представители автокефальной Украинской Церкви, а архиепископ Иларион (Огиенко) спрашивал о возможности совместной работы на основе прежних договоренностей с Рейхсминистерством занятых восточных территорий. При этом посол в своем сообщении отмечал, что словацкое правительство «не имеет интереса» к оставлению эвакуированного духовенства в стране, и спрашивал о возможности их перемещения на территорию Рейха.[651]