Погоня за панкерой

Джейк

Хильда – моя идеальная вторая половинка, она всегда рядом, когда я в ней нуждаюсь, не беспокоит меня, когда я работаю, не возмущается, когда я работаю много часов, не пытается «понять» математику за пределами своего обучения, не ожидает, что я разделю ее интересы, которые мне не интересны. Мы дополняем, а не повторяем друг друга, как близнецы.

Ее эмпатия столь велика, что она проконсультировалась со мной, прежде чем решиться на эксперимент с Ворселом. «Любовь моя, quo animo?[150] – сказал я. – Если бы ты захотела лечь на кушетку для исповеди перед Карлосом, я мог бы задуматься о другом назначении кушеток. Я не стал бы пытаться остановить тебя, и я достаточно зрел, чтобы не расстроиться по этому поводу. Но в случае с Ворселом вопрос «Quo animo?» задавать бессмысленно, ответ очевиден: дух Ворсела благодатен. Он не повредит тебе, ты не можешь повредить ему, и вы оба можете многому научиться. Я ужасно занят работой и пренебрегаю тобой, и я рад, что ты не скучаешь. Вперед!».

Сожалел я только о том, что сам не мог позаимствовать этот громадный мозг. Но Ворсел и вся его раса – скорее психологи, чем математики. Они способны освоить любую математику, что им потребуется, но движет ими только интерес к работе разума. Хильда могла обогатиться, общаясь с Ворселом – и я подозревал, хихикая про себя, что Ворсела тоже ждут сюрпризы. Нет, я не притворяюсь, что понимаю Хильду, я просто плыву в потоке ее любви.

А вообще я был занят, как кошка-мать с девятью котятами. Мог потратить все двадцать четыре часа, учась у Кардинга; он был почти на уровне Мобиаса Тораса – и при этом нам не мешал языковой барьер. Как только он осознал, что у меня есть нечто действительно новое для него, он вцепился в это с упорством питбуля… он упрощал мои формулировки, выводил следствия, о которых я не подозревал, сокращал уравнения, изобретая обозначения, которые проще было использовать и которые делали вычисления более элегантными.

Он выстроил из моих посылок такое грандиозное сооружение, что я начал называть его «преобразование Берроуза – Кардинга». Он протестовал «О нет, друг мой! Я не могу этого принять. Я всего лишь сделал черновую работу». И все же ему явно было приятно. Когда был завершен финальный вариант для Научной библиотеки Базы, я, не посоветовавшись с ним, озаглавил его «Преобразования Берроуза – Кардинга: Квантовая механика n-мерных континуумов».

Он слабо запротестовал и позволил мне переубедить себя и при этом почти мурлыкал. Это меня устраивало. Надо мной не довлели вопросы публикации, репутация в этом мире ничего для меня не значила. Я ожидал, что мы отбудем, как только Зеб и Ла Верн закончат улучшать «Гэй Обманщицу». Добавив второго автора к этой статье, я подвязал к этой теме отличного математика, а сам смог обратить внимание на инженерные вопросы.

Зебу и Торндайку не требовалась моя помощь, но мне нужно было понять, что они делают. И Дити с Хильдой тоже. Мы не предполагали, что они займут одно из передних кресел, на нас слишком давили их сроки, чтобы мы могли позволить себе их обучение и практику. Но знать систему управления они были обязаны, чтобы в экстренной ситуации заменить меня или Зеба, или нас обоих. Они обе могли управлять фибией в полете или на земле, хотя ни одна не привыкла к такой крутой машинке, как «Гэй Обманщица» (кстати, я тоже). Дити уже знала систему верньеров, я учил Хильду… и учил обеих всем улучшениям, о которых узнавал сам.

Deus volent[151], им не придется использовать все это, пока их животики снова не станут плоскими в какой-нибудь мирной стране с хорошими акушерами.

Мы рассматривали возможность оставаться на Главной Базе еще год, нас к этому подбивал доктор Лейси, а адмирал Хэйнс известил, что по совету Серого Ленсмена Смита, мастера-технолога Торндайка, сэра Остина Кардинга и Ленсмена Второй Ступени Ворсела он присвоил нам пожизненный десятый класс обслуживания и денежного довольства, то есть мы были богачами, пока оставались на Теллусе или где угодно в этой галактике, и этот статус восстанавливался при нашем возвращении, если мы куда-то отлучались. У сэра Остина был десятый класс, как и у Ла Верна; Патруль щедро платил за мой межпространственный двигатель.

Мы обсудили это вчетвером в один из вечеров. Предложение было заманчивое – состояние большее, чем мы оставили, когда стали беженцами, не только развитое акушерство, но и медицина столь продвинутая, что использует контролируемую регенерацию, культура более развитая, чем наша, но как будто выросшая из нашей. (Хотя мы знали, что это не так.)

Мы обсуждали все «за» и «против» в течение нескольких часов, затем провели голосование, решив, что только единогласно можно принять такое решение. Голосовали тайно, чтобы никому не пришлось высказываться первым.

Четверо против нуля за то, чтобы отбыть сразу после завершения работ.

– Это все упрощает, – сказал Зеб. – Мы отправимся исследовать ось «тэ». Кто-нибудь хочет сказать – почему? Зачем покидать рай и снова отправляться в путь? Если хотите послушать, я изложу свои доводы.

– Давай, Зебадия, скажи нам.

– Дити, золотце, здесь идет война. Мы знаем – а они нет, и мы не можем им сказать, – что она будет продолжаться очень долго. Еще целое поколение, если романы, которые мы все читали, говорят правду. Я полагаю, что так и есть, иначе эта вселенная не походила бы так на истории доктора Смита. Возможно, устройство, которое мы смогли им дать, сократит этот срок… или не окажет никакого эффекта. У них нет недостатка в оружии, их корабли мощны и быстры, но успех зависит больше от детективной работы, чем от оружия – а с этим мы не можем им помочь. Победу определят действия еще не родившихся детей… черт, их родители еще не поженились: Кларисса Мак-Дугалл служит в госпитале Базы.

И это не наша война. Но она станет нашей, если мы останемся. Я не смогу остаться в стороне. Видит бог, я не герой… но у меня руки зачешутся, и я пойду в армию, вероятно, как рядовой звездолетчик – это все, на что я гожусь здесь. Дити, оставшись, я бы завербовался почти сразу, и все еще был бы на действительной службе, когда наш ребенок получил бы право голоса… если бы меня не убили раньше. Поэтому я хочу свалить отсюда, пока не начал думать, что это моя война.

Дити сказала:

– Зебадия, перед отбытием мы можем рассказать им о эддорианцах и Эддоре.

– Дити, ты всегда хочешь, чтобы никто не пострадал, и я люблю тебя за это. Но из этих историй совершенно ясно одно: цивилизация должна пройти это испытание, чтобы стать достаточно сильной, и встретить новые. Никаких легких путей, никаких обходов. Если мы попытаемся рассказать, то нам либо не поверят… либо Ментор нас остановит. Способ, которым он это сделает, может оказаться довольно грубым… но он нас остановит.