Человек, который умер дважды

И еще, конечно, Богдан. Чуть не забыла о нем.

Мы проговорили битый час. Кто, почему, когда, как? Потом приехал таксист Марк. Кендрику пора было возвращаться домой. Все мы крепко обнялись на прощание!

Ибрагим задремал – он не в лучшей форме, – поэтому мы с Элизабет ушли. Рон сказал, что проводит Кендрика и вернется к нему смотреть фильм.

А теперь – только между нами.

Я как раз распрощалась с Элизабет, когда меня осенило. Сообразила, как точно можно опознать мотоциклиста. Я готова была окликнуть ее, но подумала: нет, Джойс, хоть раз в жизни выступи соло. Попробуй обойтись без Элизабет.

И вот сегодня утром я на микроавтобусе уехала в Файрхэвен. Прошлась теми же улочками до Файрхэвенского вокзала. Немножко медленнее, чем в тот раз, потому что Элизабет вечно гонит как на пожар. Я знаю, что она не нарочно, но так уж получается.

Я прямиком отправилась в камеру хранения и, как и надеялась, застала на месте милую девочку со стрижкой и наушниками. Она меня даже узнала, что очень приятно! Меня никто никогда не узнаёт.

Она сняла свои безмолвные наушники, и я спросила, как у нее дела, а она ответила «спасибо, хорошо». Я поинтересовалась, отвязался ли от нее управляющий из «Косты», а она сказала, что пристает хуже прежнего и даже предлагал довезти ее домой на мотоцикле. Я заметила, что мой опыт общения с мужчинами на мотоциклах довольно скуден, и мы обе посмеялись, как будто знаем жизнь, хотя ни она, ни я не знаем. Она предположила, что мне нужно что-то взять из своей ячейки, а я сказала, что мне кое-что нужно от нее и забавно, что мы как раз заговорили о мотоциклистах. Тогда она стала слушать внимательнее.

Видите ли, когда я вчера попрощалась с Элизабет, в моей голове мелькнула мысль: эта девочка в камере хранения, кажется, серьезно относится к делу и работает как следует. Я подумала, что она ни за что не пропустила бы к ячейкам человека в мотоциклетном шлеме. И оказалась права.

Она извинилась, что не запомнила того дня, о котором шла речь, – работа у нее, если ее послушать, ужасно скучная, – но подтвердила: да, она никогда никого не пропускает, пока не увидит ключ и лицо. Если придет человек в шлеме, ему придется шлем снять. Я спросила, есть ли над ее местом камера наблюдения, и оказалось, есть, потому что сотрудника, который работал до нее, уволили за просмотр порнографии на ноутбуке. Она заметила, что не винит его, дни здесь тянутся очень медленно.

Я ее поблагодарила, а она спросила, почему я всем этим интересуюсь, а я – мол, не могу сказать, так как дело здесь государственное. Видели бы вы ее лицо! Разве решилась бы я заявить такое, будь рядом Элизабет? Не думаю. Надо почаще полагаться на себя.

После я той же дорогой, что и в прошлый раз, дошла до полиции – хотела рассказать Донне о камере наблюдения. Конечно, я постоянно забываю, что Элизабет всегда известно, когда Донна дежурит; я же Донну не застала. Так что, может быть, не следует полагаться исключительно на себя. Это как ходьба по канату.

Вернувшись домой, я рассказала Элизабет, чем занималась, и она порадовалась моей изобретательности, но и расстроилась из-за того, что сама не догадалась. «Почему ты не поделилась со мной, Джойс?» – спросила она, а я ответила, что мне это только в автобусе пришло в голову. Тогда Элизабет назвала меня страшной вруньей, и, конечно, она права. Я ей обещала, что больше не стану действовать в одиночку, а она посоветовала не давать обещаний, которые я не сумею сдержать.

Элизабет послала Донне сообщение насчет камер, так что мы, вполне вероятно, скоро выясним, кто открывал ячейку. И надеюсь, это поможет узнать, кто убил Дугласа и Поппи.

Глава 55

Куперсчейз невероятно хорош в лучах позднеосеннего солнца. Одна из лам с любопытством наклоняет голову и тянется к Донне из-за белого заборчика. Донна кивает ей, желая доброго утра. На озере справа от нее гусь промахивается мимо берега и плюхается брюхом в воду. Она готова поклясться: он огляделся, пытаясь понять, не заметили ли такого позора другие гуси.

Впереди на лавочке сидит женщина с тростью, подставляя лицо солнцу. Донна задумывается, не одиноко ли ей, но к женщине тут же подсаживается мужчина в панаме, держащий в руках бутерброды и две газеты. Ему – «Дэйли мейл», ей – «Гардиан». Как это они продержались столько лет, гадает Донна. Конечно, сердцу не прикажешь.

Она обгоняет еще одну парочку, держащуюся за руки, – оба с улыбкой желают ей доброго утра. Они идут по тропинке, чтобы посидеть у озера.

Когда же у Донны будет тот, с кем она сможет пройтись, взявшись за руки, и посидеть у озера?

Ближе к поселку дорожка расширяется. Крайнее здание – хоспис «Ивы». Донна была в нем, когда Элизабет решила познакомить ее с Пенни – бывшей полицейской и лучшей подругой Элизабет. Ее, конечно, уже нет. Там лежат какие-то другие несчастные.