Помимо настоятелей в приходе служили священники и протоиереи Борис Селивановский, Сергий Ноаров, Иоанн Сокаль, Петр Беловидов, Иоанн Святославский, Сергий Селивановский, Владимир Ульянов, Василий Колюбаев, Владимир Родзянко, Николай Чистяков, иеромонахи Феодосий (Мельник), Тимолай (Пастухов), диаконы Андрей Милославский, Григорий Слетов и Иаков Федорович Решетников (в 1925–1934 гг.). В период 1922–1955 гг. церковными старостами были врач Геронтий Гаврилович Харченко, Илья Георгиевич Оглиндо (с 1936 г.), полковник Михаил Михайлович Бузинов, инженер-полковник Георгий Борисович Броневский и адвокат Сергей Петрович Метельский. Все межвоенные годы регентом новисадского русского церковного хора был уроженец Екатеринодара, войсковой старшина Кубанского казачьего войска Василий Федорович Григорьев (1884–1970), которого сменила Екатерина Федоровна Мазараки (1888–1965).
Согласно метрическим книгам прихода, в 1922–1941 гг. было крещено 124 ребенка, зарегистрировано 226 церковных браков (из них 40 % смешанных) и отпето 225 русских эмигрантов (за февраль 1922 – июнь 1955 гг. отпето 385 человек, из них 70 % мужчины). В русской церкви в православную веру перешли 55 католиков, 5 лютеран и по одному человеку реформатского, евангелистского, греко-католического и иудейского исповеданий. Всего в Нови Саде скончалось около 850 беженцев из России, похороненных в основном на русском участке Успенского кладбища[886].
Сербская общественность не всегда понимала желание российских эмигрантов иметь свой храм. Так, в 1922 г. в местной газете была опубликована следующая заметка: «Русские в Осиеке в одном бараке устроили себе свой храм, в котором будут совершаться богослужения. Митрополит Антоний ездил туда освящать их храм. Говорят, что и русские в Новом Саде желают оборудовать себе храм, при наличии в городе четырех православных храмов! К чему этот сепаратизм? Разве сербское православие, веками мужественно сопротивлявшееся всем атакам Рима и австрийского двора, не является достаточно православным для русских братьев?!»[887]
Согласно сохранившимся воспоминаниям, первоначально «местных сербов возмущало стремление русских основать собственную приходскую церковь. Регулярное посещение русскими их длительных церковных служб, особенно субботних всенощных бдений, удивляло сербов, но вскоре они стали восторженно говорить о пении и атмосфере, царившей в русском храме. Благодаря русским регентам, русские церковные песнопения привились в сербских приходах. Встречая перед воскресной литургией знакомых, новосадцы справлялись, в каком храме сегодня будет петь русский хор, и шли туда». Существуют воспоминания и о церковном влиянии на быт поселившихся в городе эмигрантов: «Русские привезли с собой семейные или венчальные иконы в окладах, киоты. Их вешали с лампадой в красный угол, на фоне вышитого белого полотенца. У постелей и детских кроваток висели нательные иконки святителей и ладанки. У пожилых вдов стены комнат могли быть увешены десятками дешевых иконок, которые попадали к ним от умерших подруг»[888].
В Нови Саде существовало русское приходское Благовещенское братство, и в 1935 г. при покровительстве Сербского Патриарха Варнавы и Первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей митрополита Анастасия был основан Русско-сербский комитет для постройки в городе каменного русского храма в память двум убитым государям – российскому Николаю II и югославскому Александру I Карагеоргиевичу. К весне 1941 г. на пожертвования удалось приобрести земельный участок, разработать проект храма во владимирско-суздальском стиле (автор – местный сербский архитектор Джордже Табакович) и собрать средства на строительство, однако вспыхнувшая война помешала осуществлению этого плана[889].
В 1921 г. в городе проживало около 900 русских эмигрантов, а в 1939 г. – 1 158. Некоторые русские жители Нови Сада совершали требы в местных сербских храмах и православной военной часовне Введения во храм Пресвятой Богородицы в Петроварадине (предместье Нови Сада). На военном кладбище в Петроварадине были похоронены российские военнопленные Первой мировой войны, которым был установлен памятник, освященный митрополитом Антонием (Храповицким) 13 октября 1929 г.[890]
В г. Панчево эмигранты устроили домовый храм свт. Николая Чудотворца при госпитале-санатории Российского общества Красного Креста, открытом в марте 1920 г. в здании бывшей австро-венгерской больницы и работавшем до октября 1944 г. (в конце 1930-х гг. он получил название «Русский санаторий Красного Креста короля-витязя Александра I Объединителя в городе Панчево»). Церковь была устроена российскими беженцами в самом просторном зале здания на свои средства, заботился о ней особый комитет во главе с доктором Белоусовым, старостой стал врач-хирург Владимир Александрович Левицкий, а первым псаломщиков – Константин Григорьевич Лавров (1883–1942)[891].
В 1920–1922 гг. настоятелем храма служил протоиерей Константин Дашкевич, в 1922–1925 гг. – протоиерей Владимир Востоков, а в 1925–1937 гг. – протоиерей Петр Голубятников (бывший военный священник Корниловского полка). Благодаря вдохновенному служению отца Петра церковь была украшена новыми ценными иконами, а его службы привлекали многих людей, в том числе сербов. В 1937 г. о. Петр был назначен приходским священником в г. Земун, а его место в Панчево занял протоиерей Виталий Лепоринский. Отец Петр Голубятников скончался 1 февраля 1938 г. в Белграде и был отпет в русской церкви Пресв. Троицы, где при отпевании пел и хор панчевского санатория, с усопшим приехал попрощаться и настоятель сербской церкви Панчево. В марте – июле 1927 и феврале – октябре 1937 гг. в храме свт. Николая Чудотворца также служил священник Виталий Сперанский[892].
3 мая 1921 г., на второй день Пасхи, в Панчево приехали митрополит Антоний (Храповицкий) и епископ Феофан (Гаврилов), который привез чудотворную Курскую Коренную икону Божией Матери «Знамение». Владыки совершили литургии в сербском Успенском соборе и русской церкви города. 14 марта 1933 г. в русской больнице Панчево скончался архиепископ Челябинский и Троицкий Гавриил (Чепур), похороненный на старом православном кладбище города. Его отпевание совершил митрополит Антоний (Храповицкий) с архиепископами Гермогеном (Максимовым) и Феофаном (Гавриловым), архимандритом Феодосием (Мельником), протоиереями Петром Беловидовым, Петром Голубятниковым, Флором Жолткевичем, П. Максиным, Милорадом Димитриевичем, протодиаконом Иваном Байздренковым и диаконом Алексием Борисовым. На могиле владыки сохранилась надпись: «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 29:19). 23 декабря 1934 г. в город приезжал архиепископ Анастасий (Грибановский). В этот день он совершил литургию в русской церкви и панихиду на могиле владыки Гавриила[893].
Многие русские из различных городов Югославии провели последние дни своей жизни в панчевском русском госпитале-санатории, и почти все, кто здесь скончался, были похоронены на местном православном кладбище. Согласно книгам записи актов гражданского состояния Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей, всего в Панчево, в период с 1920 до 1957 гг., умерло около 1060 русских эмигрантов. На городском старом православном кладбище их похоронено примерно 1100, а до сегодняшнего дня сохранилось всего около 50 памятников.
В Панчево было погребено около 300 русских офицеров, в том числе 46 генералов российской царской армии, около 50 донских и кубанских казаков, много врачей, чиновников, судей, студентов, инженеров, несколько сестер милосердия из русской больницы, а также большое количество русских священнослужителей: священник в селе Слатина Заечарского уезда Иосиф Антонович Васютин, монах монастыря Суково под городом Пирот Петр (Дорошов), священник Александр Йевецкий, архимандрит монастыря Витовница Иннокентий (Годунов), иеромонах Елеазар (Мужецкий), монах монастыря св. Благовести Варсанофий (Меньшиков), протоиерей Александр Александрович Писарчик, священник Митрофан Дмитриевич Попов, монахиня Анастасия Скакун (Кремно), бывший настоятель Киевского Военного Николаевского собора протоиерей Сергий Алексеевич Троицкий, бывший насельник Киево-Троицкого монастыря иеромонах Вениамин (Шокотко), священник Николай Базбай, протоиерей Милентий Аркадьевич Шаравский, учитель Закона Божия в русской женской гимназии в Великой Кикинде и др.[894]
В связи с тем, что в Панчево существовала довольно большая русская церковная община, и на городском кладбище были похоронены сотни эмигрантов из России, в начале 1930-х гг. возникла инициатива возвести отдельный русский храм. Вскоре был создан комитет для постройки русской мемориальной часовни-памятника царю-мученику Николаю II. Покровителем этого комитета был Святейший Патриарх Сербский Варнава, а почетным членом – митрополит Антоний (Храповицкий). Проект здания храма-часовни в 1934 г. разработал русский архитектор Иван Афанасьевич Рык (эскизы сохранились), однако необходимые средства до начала Второй мировой войны собрать не удалось. В 1934 г. комитет по строительству часовни издал русско-югославский альманах, который был подготовлен доктором наук Владимиром Мошиным «в надежде, что каждый его экземпляр станет кирпичом для постройки этого храма»[895]. Но часовня построена так и не была. В 1921 г. в городе проживало 497 русских эмигрантов, а в 1939 г. почти столько же – 495.
После протоиерея Виталия Лепоринского настоятелем домового храма свт. Николая Чудотворца был архимандрит Макарий (Матвеенко), а с 8 октября 1938 по октябрь 1954 гг. – архимандрит Мелитон[896]. В течение 1942 г. в храме также служил священник Арсений Шедко. 23 июня 1943 г. в русской панчевской больнице скончался от туберкулеза известный военный священник в годы Первой мировой и Гражданской войн о. Николай Базбай, в период оккупации Югославии служивший настоятелем русского храма в Белой Церкви[897].
Вскоре после освобождения Панчево от немецких оккупантов в октябре 1944 г. госпиталь-санаторий перестал существовать как русская больница и был переименован в больницу для легкораненых, а храм было приказано выселить. По просьбе настоятеля архимандрита Мелитона в адрес Сербской Православной Церкви русской общине 26 февраля 1945 г. выделили помещение в здании приходской школы при сербской Успенской церкви, куда и был перенесен домовый храм свт. Николая Чудотворца (действовавший до 1967 г.)[898].
Довольно активной была русская церковная жизнь в македонском городе Битоле, где со временем у эмигрантов появился свой храм. Русская колония в Битоле из примерно 500 человек начала оформляться еще в конце 1916 г., когда произошел прорыв на Салоникском фронте и некоторые из сражавшихся там военнослужащих российского Балканского корпуса решили остаться в этом городе. Через четыре-пять лет в край пришла волна представителей белой эмиграции. Они концентрировались в Скопле (ныне Скопье) и Битоле, но также жили в Штипе, Велесе и других городах, где организовывали колонии, создавали свои церкви, школы и культурные общества. По свидетельству современников, в семьях русских эмигрантов в Македонии было много икон и книг с христианской тематикой, и пустующие македонские монастыри постепенно заполнялись русскими монахами[899].
С начала 1920-х гг. русофильски настроенный митрополит Скопленский Варнава (Росич) активно назначал русских священников на вакантные места в приходах своей епархии (по некоторым сведениям, всего около 100), а также в частной жизни окружил себя русскими[900]. Архиепископ Серафим (Иванов) через несколько десятилетий в своих воспоминаниях писал, что во время пребывания владыки Варнавы в Скопле в «кафедральном Богородичном соборе были заведены торжественные богослужения по русскому церковному чину, привлекавшие своим благочинием массу народа. Регент хора был русский, протодиакон тоже русский. Я был очень счастлив, когда мне удалось, при помощи тоже великого серба, протоиерея Стефана Димитриевича, получить по окончании богословского факультета вакансию преподавателя Закона Божьего в Скопле. Через год я принял постриг в монашество на Афоне и, по возвращении, митрополит рукоположил меня в иеродиакона и иеромонаха и предложил поселиться у него в здании митрополии, назначив вдобавок секретарем по русским делам. В самой митрополии русские принимались как свои. Почти весь личный персонал при митрополите состоял из русских: эконом, повар, шофер, келейник были русские»[901]. Иеромонах Серафим (Иванов) преподавал Закон Божий в гимназии и был глубоко почитаемым духовником многих верующих в Скопле в 1926–1928 гг., до своего отъезда в русский монастырь прп. Иова Почаевского в Словакии.
Весной 1926 г. битольские власти решили удовлетворить просьбу русских эмигрантов о предоставлении им двух деревянных бараков под церковь и библиотеку «за заслуги русского народа ко всем славянам». Однако был выделен только один барак, который в мае того же года после некоторой переделки превратили в церковь, освященную 20 июня 1926 г. в честь Пресвятой Троицы. Инициатором ее устройства был преподававший тогда в Битольской семинарии святитель о. Иоанн (Максимович), будущий архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. В 1927 г. алтарную часть храма украсили иконами работы известного иконописца-эмигранта Ивана Иустиновича Мельникова. Троицкий храм в Битоле, действовавший в качестве русского до 1960-х гг., был также известен своим замечательным церковным хором[902].
Следует упомянуть, что с 1931 г. по 1944 г. в различных приходах Македонии служил участник Первой мировой и гражданской войн протоиерей (будущий протопресвитер) Георгий Трунов (1888–1985). Он занимался миссионерской деятельностью, активно участвовал в сборе средств на постройку в Белграде памятника российским воинам, павшим в годы Первой мировой войны, и во время своего настоятельства в с. Баница Велешского района выстроил каменный храм во имя Вознесения Господня.
В г. Нови Бечее русские эмигранты в начале 1920-х гг. возобновили богослужения в переданном им в пользование старинной (начала XVI в.) монастырской церкви Успения Божией Матери. Она была полностью восстановлена после 200 лет запустения. В 1935 г. литургию в этом храме, переполненном верующими, отслужил архиепископ Харбинский и Маньчжурский Нестор (Анисимов). Сильное впечатление на него произвели два набожных мальчика в алтаре: внук последнего председателя Государственной думы Михаила Владимировича Родзянко и правнук знаменитого писателя графа Льва Николаевича Толстого[903].
В этом же городе в 1920–1933 г. действовал домовый храм при Харьковском девичьем институте (существовавшем в Нови Бечее с 4 марта 1920 г. по 1932 г.), устроителем и первым настоятелем которого был протоиерей Фрол Жолткевич (1884–1975), также преподававший Закон Божий. Затем законоучителем в Харьковском институте служили протоиереи Сергий Ноаров, Георгий Прозоров и архиепископ Челябинский и Троицкий Гавриил (Чепур). Владыка Гавриил являлся известным духовно-музыкальным деятелем, церковным композитором и ученым литургистом, состоял членом Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей. Проживая в монастыре Гргетег, он нередко приезжал в Белград, где читал лекции для членов братства прп. Серафима Саровского. Скончался владыка Гавриил после тяжелой болезни 14 марта 1933 г.[904] В 1921 г. в Нови Бечее проживало 332 русских эмигранта, а в 1939 г. – около 200.