Неблагополучной была ситуация даже в формально существовавшей Венгерско-Русинской Православной Церкви. Эта церковная организация оказалась слабой и маложизнеспособной. Авторитет ее администратора был существенным образом подорван лишением его иерейского сана. Пытаясь исправить ситуацию, о. Михаил Попов 14 февраля 1943 г. обратился в Архиерейский Синод РПЦЗ с прошением о пересмотре его дела как ошибочного. Это прошение поддержал митрополит Серафим (Ляде). В своем докладе от 20 марта владыка указал, что в момент лишения сана о. Михаил не состоял в юрисдикции РПЦЗ, в Мукачевской епархии он содействовал спасению православных приходов, активно занимался благотворительностью, помогал бедным русским эмигрантам, в том числе священникам в Будапеште, и, кроме того, оказал содействие митрополиту Серафиму, передав ему все хозяйственные дела и отчеты приходов на Пряшевщине (т. е. на территории Словакии). В результате Архиерейский Синод 13 апреля 1943 г. решил временно приостановить исполнение определения Епископского Совета от 27 февраля 1941 г. и еще раз выяснить дело о. Михаила Попова[1026].
Однако к этому времени ситуация существенным образом изменилась. У администратора появился заместитель – перешедший из католичества в православие Эдмунд Сунтингер, который сначала был рукоположен во иерея возглавлявшим неканоничную Хорватскую Православную Церковь митрополитом Гермогеном (Максимовым), а затем принял монашеский постриг с именем Иоанн. Государственные власти стали активно поддерживать его кандидатуру на пост епископа для венгерской части Церкви. Узнав об этом, члены Православной Духовной консистории русинской части Церкви в составе 10 человек (архимандриты Алексий (Кабалюк), Матфей (Вакаров), Боголеп (Церковник), протоиерей Иоанн Солко и священники Гавриил Путраш, Георгий Носа, Василий Мандзюк, Димитрий Росоха, Феодор Стойка, Евгений Борбош) провели 25 марта 1943 г. в Мукачеве заседание, на котором резко критиковали деятельность администратора о. Михаила Попова и фактически сместили его.
После острой дискуссии было принято постановление: «Православная Духовная консистория Мукачевской епархии как законный представительный высший церковный орган во всех своих решениях касательно Православной Церкви юридически стоит выше администратора. Духовная консистория. от имени всего духовенства и народа заявляет, что в случае если для мадьярской части Церкви будет поставлен епископ, желаем, чтобы он администрировал и нашей частью Церкви, пока не будет поставлен и на нашей части Церкви канонический епископ». Консистория также решила послать митрополиту Берлинскому Серафиму и в венгерское Министерство образования и культов просьбу о Хиротонии во епископа о. Иоанна Сунтингера[1027].
В посланном в тот же день консисторией письме владыке Серафиму говорилось: «Мы, члены Духовной консистории и Суда православной епархии Мукачевской, как представители православного духовенства и народа на Подкарпатье честь имеем обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшей просьбой – принять нас под свое духовное покровительство и не отказать в нашей просьбе посвятить в епископы о. Иоанна Сунтингера для Венгерской части Церкви с тем, чтобы он, как епископ Венгерской части Церкви, ведал административными делами нашей епархии до тех пор, пока не удостоит нас Господь иметь своего канонического архиерея.
За время двухлетнего церковного управления администратором положение нашей Церкви настолько осложнилось, что у нас есть основания бояться того, что при дальнейшем действии администратора нашей вдовствующей Церкви грозит полный развал. У духовенства и народа за это памятное время заметно одно духовно-нравственное разложение, причем наш народ во всём течении своей истории отличался высокими своими качествами набожности.»[1028].
3 мая митрополит Серафим переслал это обращение и протокол заседания Духовной консистории в Архиерейский Синод. В сопроводительном письме владыка указал, что о. Михаил Попов (желавший вернуться в юрисдикцию РПЦЗ) фактически освобожден от должности администратора и его обязанности исполняет И. Сунтингер. Митрополит Серафим также отметил, что не может быть и речи о Хиротонии о. Иоанна во епископа для Карпатской Руси, в крайнем случае только для православной Венгерской епархии. 17 мая 1943 г. Архиерейский Синод рассмотрел этот вопрос и постановил отклонить ходатайство о Хиротонии о. Иоанна, так как он был рукоположен владыкой Гермогеном (Максимовым) после наложения на него запрещения в священнослужении, и епископа можно поставить только для епархии, состоящей в юрисдикции той церковной власти, которая совершает Хиротонию[1029].
Возведенный вскоре в сан архимандрита, Иоанн Сунтингер пытался приехать в Белград и в личной встрече убедить митрополита Анастасия в своей правоте, но эта поездка не состоялась. Еще 30 апреля 1943 г. венгерский министр образования и культов вызвал сербских епископов Григория и Иринея и в личной беседе безуспешно пытался договориться с ними об участии в создании Венгерской Православной Церкви и о проведении Хиротонии Сунтингера. Оба епископа заявили о необходимости отложить этот разговор до конца войны ввиду того, что Сербский Патриарх Гавриил находится в заключении и не имеет возможности созвать Архиерейский Собор. По вопросу церковного имущества епископы Григорий и Ириней попросили поступить в отношении Православной Церкви так же, как и в отношении Католической, заявив, что в противном случае они будут считать, что православие находится в неравноправном отношении[1030].
22 июля 1943 г. о. Михаил Попов уволил о. Иоанна Сунтингера от должности своего заместителя «за нарушение служебной присяги» и снова приступил к исполнению обязанностей администратора, «как давший присягу правителю Венгрии». Однако администратура уже почти не управляла церковной жизнью – большинство карпаторосских и греко-венгерских приходов не желали ей подчиняться, а «ассимилированные» румынские общины, формально принимая постановления администратуры, на деле игнорировали их.
При этом в качестве главы Церкви за богослужением всё еще поминался архиепископ Пражский Савватий. В начале 1944 г. в г. Ньиредьхаза был даже основан новый венгерский приход с формальным подчинением владыке Савватию. 29 июля 1943 г. о. Михаил вновь прислал свои объяснения Архиерейскому Синоду РПЦЗ через настоятеля русского евлогианского прихода в Будапеште иеромонаха Сергия (Мусина-Пушкина), но Синод 26 октября 1943 г. все-таки утвердил решение Епископского Совета о лишении Михаила Попова сана протоиерея[1031]. В данном вопросе определяющим фактором оказалась верность руководства РПЦЗ братским связям с Сербской Церковью.
К этому времени отношение венгерских властей к сербским приходам изменилось к лучшему. В начале 1943 г. на состоявшейся встрече видных представителей венгерской оппозиции с двумя сербским архиереями был выработан меморандум, в котором говорилось о необходимости прекращения жестоких акций в отношении сербского населения. Вскоре епископ Ириней принял предложение бачского великого жупана о своем избрании членом Верхней палаты Венгерского парламента в расчете на то, что сможет успешнее защищать интересы своей паствы. 17 августа 1943 г. его посетил начальник министерского Отделения по делам национальных меньшинств Бала, обещавший учитывать пожелания владыки. Тогда же был опубликован декрет о возвращении сербским общинам находившегося под временным секвестром недвижимого церковного имущества. В течение 1944 г. Бачскому епархиальному управлению были возвращены монастыри Ковиль и Боджан[1032]. Но вопрос взаимоотношения сербских епархий с Венгерско-Русинской Церковью по-прежнему остался неразрешенным, также как и не разграничена сфера их интересов в отношении возвращаемой церковной недвижимости.
В ноябре 1943 г. Архиерейский Синод намечал поездку в Будапешт епископа Венского Василия (Павловского, бывшего декана богословского факультета Харбинского института св. кн. Владимира) для свидания с японским консулом по вопросу установления связи с русскими архиереями в Манчжурии, однако планы не осуществились из-за отказа епископу в венгерской визе.
Причиной кардинального изменения ситуации стала декабрьская поездка митрополита Серафима (Ляде) в Будапешт по приглашению Министерства образования и культов для обсуждения церковных дел. Владыка разъяснил венгерскому правительству каноническую принадлежность Мукачевской епархии Сербской Православной Церкви и отказался сослужить с Михаилом Поповым, который через несколько дней был уволен с должности администратора. Служивший в Венгрии протоиерей Сергий Самсониевский так описывал эти события в письме митрополиту Анастасию от 4 января 1944 г.: «Изменения, произошли в результате посещения Венгрии владыкой Серафимом. Владыка дал некоторые свои указания в связи с общим положением и, хотя старался оправдать Попова, стал на принципиальную точку зрения и категорически отказался с ним служить и даже не назвал его “протоиереем” или “отцом”, но величал его в присутствии министров «господином» и «доктором». Об этом стало известно на Карпатах, и духовенство отказало в повиновении Попову. Тогда Попов написал послание, в котором употребил фразы, не очень тактичные в отношении этого государства, и в результате получил отпуск»[1033].
В это же время новый министр образования и культов Сенье Мерше, сменивший Гомана Балинта и выбравший другой курс церковной политики, на одном из публичных собраний сказал фразу: «Я ничего не буду предпринимать больше в вопросах Православной Церкви без совета с [сербскими] епископами Иринеем и Георгием». Эти слова стали известны в Закарпатье и еще больше укрепили позиции верного довоенному порядку духовенства. Часть карпаторосских священников еще за несколько месяцев до поездки митрополита Серафима обратились к епископу Бачскому Иринею с прошением принять их в свое управление. В результате данного обращения возникла постоянная связь некоторых карпатороссов с владыкой Иринеем через русского священника Владимира Родзянко, который с этой целью дважды нелегально ездил в Закарпатье. По поручению епископа о. Владимир даже составил временное каноническое положение (устав) Мукачевской епархии, разосланное потом заинтересованным архиереям.
Позднее о. Владимир Родзянко так писал об одной из своих поездок: «В Мукачево я лично отвез святое миро, которое владыка Ириней, тайно от оккупационных властей, арестовавших и державших в заключении Мукачевского епископа Владимира (Раича), поручил мне отвезти каноническому арх. заместителю о. Иоанну Кополовичу в целях сохранения на всей этой территории православия. Господу содействующу, это – хотя и с опасностью для жизни – было осуществлено»[1034].
После отставки о. Михаила Попова администратура по желанию клира и мирян была разделена на две части. Венгероязычными приходами стал управлять Янош Ола, а карпаторосскими – игумен Феофан (Сабо). Последний имел титул администратора Мукачевской епархии и архиерейского заместителя епископа Мукачевско-Пряшевского Владимира, но фактически подчинялся епископу Иринею. В январе 1944 г. протоиерей Сергий Самсониевский по поручению этого владыки переслал митрополиту Анастасию для передачи Синоду Сербской Церкви временное каноническое положение и другие документы Мукачевской епархии. При этом о. Сергий сообщил о просьбе епископа Иринея считать все передаваемые сведения о церковной ситуации в Закарпатье секретными[1035].
23-28 октября 1944 г. основные города Закарпатской Руси были освобождены советскими войсками от немецкой оккупации. Православные жители края радостно встретили их приход и активно участвовали в создании новых – «народных» органов управления. Секретарь епархиального управления священник Иоанн Кополович даже возглавил местную Комиссию по расследованию злодеяний оккупантов. В его характеристике говорилось: «Работает очень активно. Добивается приема в ряды компартии, пока не принят из тех соображений, что ему временно лучше выступать как беспартийному в составе Народной Рады» (избранной Съездом народных комитетов Закарпатской Украины в Мукачево 26 ноября 1944 г.)[1036].
Уже через три недели после освобождения территории Закарпатья, 18 ноября, в Мукачево представители духовенства и мирян Мукачевско-Пряшевской епархии во главе с игуменом Феофаном написали обращение к И.В. Сталину с просьбой принять Карпатскую Русь в состав Советского Союза: «Мы, нижеподписавшиеся представители православных общин в Карпатской Руси, выражая волю всего нашего русского православного народа, просим включить Закарпатскую Украину (Карпатскую Русь) в состав СССР в форме Карпато-русская Советская Республика… С названием “Украина”, “украинский” наш народ был познакомлен только под чешским владычеством, после Первой мировой войны, и то интеллигенцией, пришедшей с Галичины… Наш народ – русский, русин, Русисын. Наши матери не рождали нерусских сыновей. Наша русскость не вчерашняя, наша русскость не моложе Карпат… Только тем и можно объяснить эту несказанную радость при встрече русской Красной армии»[1037].
К этому времени Мукачевско-Пряшевская епархия включала около 150 тыс. верующих, объединенных в три благочиния 140 церковных общин (приходов), 135 священников и иеромонахов, четыре мужских и два женских монастыря и скита. Епископская резиденция находилась в г. Мукачево[1038].
19 ноября Военный совет 4-го Украинского фронта передал по телеграфу в Москву написанное 24 священнослужителями обращение к Патриаршему Местоблюстителю Русской Православной Церкви Алексию (Симанскому) о приеме Мукачевско-Пряшевской епархии в юрисдикцию Московского Патриархата. В обращении подчеркивалось: «Когда Сербская Православная Церковь принимала нас под свое духовное покровительство, блаженной памяти тогдашний Патриарх Димитрий сказал нашим представителям, что он берет нашу епархию под свое попечение с тем условием, что как только окажется возможность передать ее Русской Православной Церкви, то Сербская Церковь это с радостью сделает. Того придерживались и последующие сербские святейшие патриархи, в том духе работали у нас и все сербские епископы. Мы вспоминаем слова нашего епископа Владимира, сказанные им при вступлении на нашу епископскую кафедру в 1938 г. Тогда он сказал: “Когда я прощался со Святейшим Патриархом Гавриилом перед отъездом к вам, он сказал мне: дай Бог, чтобы Вы передали Мукачевскую епархию Святейшему Патриарху Московскому”. Из всего этого видно, что Сербская Православная Церковь приготовляла нашу епархию, как подарок, который намеревалась преподнести Русской Православной Церкви, к которой мы должны принадлежать, и чтобы этим хотя бы отчасти отблагодариться русскому народу и Русской Церкви за те обильные благодеяния, которые русский народ и Русская Церковь сделали и делают для сербов и для их Церкви»[1039].
7 декабря 1944 г. делегация православного духовенства епархии в составе архиерейского заместителя игумена Феофана, архимандрита Алексия (Коболюка), протоиерея Димитрия Белякова, священника Иоанна Кополовича и профессора П.В. Линтура прибыла в Москву при содействии командования 4-го Украинского фронта. В ходе встречи с Патриаршим Местоблюстителем Алексием и членами Священного Синода делегаты обратились с просьбой о поддержке Русской Церковью перед сербским Архиерейским Синодом их ходатайства о передаче Мукачевско-Пряшевской епархии в ведение Московской Патриархии и оформлении этого перехода каноническим путем[1040].