7-10 апреля 1939 г. Албания была после недолгих боев оккупирована фашистской Италией и включена в состав Итальянской империи, 12 апреля в Тиране состоялось провозглашение «личной унии» между двумя странами. Король А. Зогу бежал в Грецию. Якобы во имя освобождения «братьев-чамов» (албанского меньшинства в области Эпир) албанские части в 1940–1941 гг. принимали участие в войне с Грецией в составе итальянской армии.
Вместе с митрополитом Виссарионом архиепископ Христофор приветствовал первые отряды итальянских войск, вступивших в Тирану. В своих многочисленных выступлениях, проповедях и статьях архиепископ положительно отзывался о Б. Муссолини и возглавляемом им политическом движении. Священный Синод Албанской Православной Церкви довольно активно сотрудничал с оккупационными властями. Так, в мае 1941 г., когда Албанию посетил итальянский король Виктор-Эммануил III, он был торжественно принят архиепископом Христофором в кафедральном соборе Тираны. Обращаясь к королю, архиепископ заявил: «Ваше Величество! Албанский народ горячо тронут великой честью, которую Вы ему оказали своим визитом, и он встретил Вас манифестациями радости и глубокой преданности. Во время своего пребывания на земле нашей родины Вы убедитесь, как албанский народ любит Вас и благоговеет перед Вами; его любовь исходит из глубины его души; он питает к Вам такую же любовь, которую к Вам питает итальянский народ… Албанский народ любит Вас, так как благодаря присоединению Албании к Итальянской империи сегодня осуществляется идея создания “Великой Албании”, которая являлась мечтой всех поколений албанских патриотов. Самостоятельная Православная Церковь Албании, делая меня посредником между Вами и албанским народом, поздравляет Вас с приездом, молит Бога даровать Вам здоровья и многих лет жизни, а также укрепить вековую дружбу народов Италии и Албании и даровать победу нашим славным армиям»[1227].
В 1940–1941 гг. иерархи Албанской Православной Церкви молили «Всевышнего даровать победу “нашим доблестным армиям” в борьбе против Греции». Вскоре итальянское правительство пригласило архиепископа Христофора посетить Италию, где возглавляемая владыкой делегация приняла участие в так называемом Итало-албанском съезде, созванном с пропагандистской целью в католическом монастыре Гротта Феррато. После возвращении из Италии архиепископ нанес визит наместнику итальянского короля в Албании Якомони, который торжественно передал владыке икону Святой Девы Марии, по преданию, вывезенную в Италию в XV в. соратниками Скандербега. Как заявил Якомони, эта икона была прислана монастырем Гротта Феррато в качестве подарка Албанской Православной Церкви в знак «вековой дружбы, существующей между нашими двумя странами». В своем ответном слове архиепископ Христофор заявил, что он принимает этот подарок «как признак верности и любви итальянцев ко всему православному населению Албании», и, «молясь перед этой иконой, православные албанцы с глубокой благодарностью будут вспоминать в своих молитвах итальянских братьев»[1228].
Однако положение Албанской Православной Церкви в период оккупации страны все-таки было нелегким. Сразу же после прихода итальянцев возник стратегический план постепенного поглощения православия в стране Римско-Католической Церковью посредством унии. С этой целью католические миссионерские ордена стали проникать в южные, преимущественно православные, районы Албании. Согласно существовавшим планам, населявшие их православные верующие должны были объединиться с так называемыми арберешами – униатами албанского происхождения, проживавшими на юго-востоке Италии. Практически весь период итальянской оккупации среди албанцев велась активная католическая пропаганда, утверждавшая, что самое лучшее для жителей страны – подчинение всех албанских христиан Ватикану[1229].
Позднее, в своем письме Московскому Патриарху Алексию от 26 августа 1950 г., архиепископ Христофор писал: «Верно, что униатская пропаганда, к тому же очень древняя в Албании, усилилась во время итальянской оккупации. Как только в Албании была установлена эта оккупация, несколько наших православных, побуждаемых итальянскими властями, посетили меня в конторе управления нашей церкви и потребовали от меня объявления униатского обряда, поминания имени папы во время литургии и передачи нашей Церкви под покровительство Ватикана без каких-либо изменений в православных традициях. Они потребовали также, чтобы я доложил этот вопрос членам Синода, угрожая тем, что в противном случае я буду заменен другим епископом. С другой стороны, итальянские власти не переставали требовать, чтобы этот вопрос был включен в повестку дня и чтобы он был обсужден на заседаниях Синода и церковных советов. Я ответил, что этот вопрос мог быть обсужден только на всеобщем Синоде, при участии всех Православных Церквей и что наш Синод и наши церковные советы не могут обсуждать его. Таким образом, несмотря на настояния упомянутых властей, такой вопрос никогда не включался в повестку и не обсуждался ни на одном созыве Синода и наших советов. Наоборот, мы всё время оказывали сопротивление этой пропаганде, и потому она почти ничего не сделала, за время оккупации лишь один православный священник был обращен в униатство: священник деревни Радостино – де Фиери, потому что крестьянам этой деревни итальянские власти обещали раздать землю. Но как только он отслужил одну-единственную обедню, во время которой помянул папу, как был отрешен от должности нижеподписавшимся, хотя он и пользовался благосклонностью и поддержкой властей. Позднее этот священник был убит»[1230].
Под протекторатом Италии было провозглашено создание так называемой великой Албании, в состав которой указом короля Виктора-Эммануила III от 12 августа 1941 г. оказались включены большая часть Косово и Метохии, Западная Македония, пограничные районы Черногории (входившие до войны в состав Югославии) и северо-западные районы Греции. В этом «государстве» проживало 1905 тыс. жителей, в том числе 1106 тыс. в довоенных границах Албании. Великоалбанская пропаганда поддерживалась католическим клиром. По конституции, «дарованной» итальянским королем 3 июня 1939 г., Албания считалась монархическим государством, в котором вся полнота законодательной и исполнительной власти принадлежала Виктору-Эммануилу III. Всеми делами в стране управлял королевский наместник итальянец Франческо Якомони (Джокомони), однако под эгидой оккупантов было создано и албанское марионеточное правительство во главе сначала с Шефкетом Верляци, а затем (с осени 1941 г.) – Мустафой Круйе[1231].
Для этого правительства была характерна ярко выраженная антисербская политика, которая особенно ярко проявилась в Косово и Метохии. Следует отметить, что в начале XX в. албанцы, являвшиеся на этой территории почти исключительно мусульманами, стали преобладать среди жителей края. Так, в 1921 г. здесь проживало 552, 7 тыс. человек, в том числе 331, 5 тыс. албанцев и 189, 2 тыс. сербов. Переселенческая политика югославского правительства в 19201930-е гг. не смогла изменить общей ситуации. В 1939 г. из 645 тыс. жителей Косово и Метохии славяне (сербы, македонцы, черногорцы) составляли 34, 4 % (222 тыс.), а остальные (албанцы, турки и цыгане) – 65, 6 % (423 тыс.)[1232].
Немецкие войска вторглись в Косово 9 апреля, а в Метохию – 17 апреля, итальянцы пришли в край немного позднее, когда сопротивление югославской армии уже было подавлено: в Метохию 20 апреля, а в Косово – 3–5 мая. Эти войска были встречены косовскими албанцами как освободители. Сразу же после прихода оккупантов начались массовые убийства, грабежи и изгнания сербов. Насилия над ними были развернуты в соответствии с планом, составленным 21 апреля 1941 г. албанскими националистами совместно с немецким генералом Эберхармом. Уже 4 мая сербский министр внутренних дел Милан Ачимович жаловался командующему немецкими войсками генералу Фёрстеру на кровавые преследования сербов со стороны албанцев. Первыми жертвами албанских националистов стали колонисты 1920-1930-х гг., которые под угрозой смерти были вынуждены бросать свои дома (их зачастую сжигали) и бежать в Сербию и Черногорию[1233].
Один из участников этих трагических событий священник Димитрия Шекуларец 20 июля 1941 г. в своем докладе церковному начальству так писал о них: «Приход я оставил потому, что перед этим был ограблен албанцами. Без всего, я, жена и наши шестеро детей убежали в тот момент, когда я должен был быть убит, а может быть, и моя семья, так как погибало большое количество сербов, а женщины и дети подвергались мучениям. Поджигают дома, убивают известных граждан. Слышны пронзительные крики женщин и детей. Вопль за воплем. Помочь никто никому не может. Немецкая армия еще не прибыла, наша в развале. Анархия торжествует. Албанцы немилосердны. Избивают, убивают, грабят. Мы пытались вести переговоры с их руководителями, и первым делом с председателями общин, которые в Югославии пользовались привилегиями. К нашему сожалению и горькой неожиданности, они стали для нас опасней, чем остальные. Оставляется все имущество и богатство. Бегут женщины, старики, дети, многие босые и плохо одетые. Настоящий ад. Бежим к Печи. Здесь находим епископа Рашко-Призренского. Он и мы – двое священников спасаемся бегством. Идем вместе к командующему немецкими войсками, которые уже прибыли. Просим защиты, так как албанцы и там устраивают резню сербского населения. От немцев получаем ответ, что у них нет достаточно людей, чтобы защитить села, и что они могут гарантировать защиту только для города. Позднее снова возвращаюсь в Дреницу. Сейчас здесь вместо немцев итальянцы. Я объявляюсь. Жалуюсь руководителю членов Косовского комитета. Албанцы узнают. Поэтому сплю в лесу. Идут за мной по следу. Хотят меня убить. Часть жителей вернулась на свои пепелища, но убийства еще продолжаются – теперь по ночам. Моя церковь обезображена, приходской дом разрушен. Обстановка невыносимая. Мне снова с трудом удается перебраться в Рашку, и больше я не возвращаюсь, потому что меня подстерегают албанцы»[1234].
Косово и Метохия (в церковном отношении Рашко-Призренская епархия) были разделены на три оккупационные зоны: немецкую, болгарскую и самую большую итальянскую. Оккупационные силы итальянцев насчитывали около 25 тыс. человек, и им вместе с вооруженными формированиями албанцев долгое время удавалось подавлять партизанское движение. Итальянские власти допустили создание местных албанских органов управления, в частности так называемого Косовского комитета, где даже были свои министры. Это способствовало усилению антисербских гонений. Только из итальянской зоны Косово было выселено 40 тыс. колонистов 1930-х гг., хотя именно итальянцы пытались ограничить гонения на сербов. Из самой маленькой – болгарской зоны изгнали 25 тыс. Даже из немецкой зоны оккупации края (с административным центром в Косовской Митровице), хотя она и относилась к Сербии, проводившие там проалбанскую политику местные власти выселили более 3 тыс. сербов[1235].
24-25 апреля 1942 г. в Косовской Митровице и Рашке состоялись конференции с участием оккупационных властей и албанских националистов, где говорилось о 100 тыс. покинувших Косово сербах (по данным современных историков, их было к тому времени 68–69 тыс.), 856 сожженных домах и обсуждался вопрос о возможности возвращения в край 20 тыс. беженцев. Однако конференции не дали результатов – изгнание сербов продолжалось[1236].
Приехав в конце июня 1942 г. в Косово, М. Круйе на встрече с руководителями местных албанцев заявил: «Необходимо стремиться к тому, чтобы по возможности скорее ликвидировать сербское население в Косово и Метохии… Всех сербских старожилов следует объявить колонистами и в этом качестве через албанские и итальянские органы власти отправить в концлагеря в Албанию, а сербских переселенцев – уничтожить». Хотя это указание в основном выполнено не было, после выступления Круйе последовала волна убийств сербов и их заключения в албанские и итальянские концлагеря (на острове Устика вблизи Сицилии, в Понцу под Неаполем и в Падуе)[1237]. Так, например, в конце июня 1942 г. произошел погром вблизи Приштины. В Призрене тюрьма была устроена в здании католической семинарии, где многие заключенные сербы умерли от побоев. Известно также, что перевозимые на одном из итальянских кораблей в Триест 600 косовских сербов были утоплены в Адриатическом море[1238].
В сербской печати появились сообщения и о том, что был убит один из авторитетных деятелей Русской Православной Церкви Заграницей, бывший более 20 лет келейником председателя Архиерейского Синода митрополита Антония (Храповицкого) и настоятелем русской синодальной церкви в Сремских Карловцах архимандрит Феодосий (в миру Федор Мельник, 1890–1957), якобы сожженный албанскими националистами вместе с монастырем св. кн. Стефана Дечанского, где он служил духовником 4-классной монастырской школы. К счастью, это оказалось ошибкой. Родился будущий архимандрит 8 февраля 1890 г. на юге России в благочестивой семье. Уже в юности он поступил послушником в Киево-Печерскую лавру, но не успел принять постриг до начала Первой мировой войны. Ф. Мельник оказался призван в российскую армию, воевал на германском фронте и за исключительную храбрость был награжден Георгиевскими крестами 2-й, 3-й и 4-й степени и георгиевскими медалями. После войны он вернулся обратно в Киево-Печерскую лавру, а когда митрополит Антоний был назначен в Киев, о. Феодосий стал его келейником и с тех пор сопровождал владыку во всех скитаниях, которые закончились в Югославии. 26 августа 1932 г. он был возведен в сан архимандрита и возглавил русский приход в Сремских Карловцах – при домовой церкви в митрополичьих покоях. После смерти Первоиерарха РПЦЗ архимандрит Феодосий в 1936 г. перешел в юрисдикцию Сербской Церкви и нашел убежище в Дечанах.[1239]
Мужской монастырь Дечаны во имя Христа Пантократора (Высоко-Дечанская лавра) находился в ущелье реки Бистрицы вблизи границы с Албанией и считался одной из главных сербских святынь, так как там хранились мощи св. кн. Стефана. Следует упомянуть, что сербский митрополит Михаил (Иоаннович) в январе 1903 г. передал этот монастырь под опеку расположенной на Афоне русской келлии свт. Иоанна Златоуста Хиландарского монастыря. Настоятель этой келлии иеросхимонах Кирилл сначала сам возглавил новое братство Дечанской Лавры, затем в монастырь отправился наместник келлии иеромонах Арсений с 28 представителями афонской братии. Таким образом, в лавре сербские насельники составили менее одной десятой части – всего 2–3 человека. Благодаря опытному русскому братству, через короткое время монастырь начал процветать. Усилиями игумена Арсения был построен новый корпус келлий, названный «руски конак». Но в 1914 г. началась Первая мировая война, и после отступления сербских войск на остров Корфу австрийские власти интернировали всех русских монахов лавры. После окончания войны и образования Королевства сербов, хорватов и словенцев, вернувшихся из плена монахов разослали по разным обителям страны[1240].
Накануне нападения Германии и ее союзников на Югославию братия Дечанской лавры насчитывала около 200 человек, в том числе 35 в священном сане (часть из них была русскими эмигрантами); кроме того, в монастыре имелся приют, где содержалось 150 детей-сирот, и 120 человек училось в монастырской школе. Много лет эту школу возглавлял перешедший в юрисдикцию Сербской Православной Церкви русский епископ Сумский (бывший викарий Харьковской епархии) владыка Митрофан (Абрамов). 60 % местного населения, проживавшего в округе обители, составляли албанцы и 40 % – сербы (почти все они были депортированы в период оккупации)[1241].
Вскоре после разгрома югославской армии, с начала апреля I941 г. монастырь стал убежищем для жителей окрестных сел, которые спасались в обители от нападений албанских отрядов. На Пасху мимо лавры без остановки прошла большая немецкая часть, в монастыре же ожидали прибытия итальянских войск, что должно было обеспечить некоторую безопасность. Но ожидание затянулось, а отряды албанцев стали непосредственно угрожать монастырю. В этой ситуации ученики и наставники работавшей до 8 апреля монастырской школы уехали из лавры в Сербию, в том числе директор епископ Митрофан (Абрамов), скончавшийся после принятия схимы с именем Макарий в ноябре
1944 г. в Белграде и похороненный у Иверской часовни, и преподаватель игумен Иоанн (Кухтин Михаил Иванович) – будущий Предстоятель Православной Чехословацкой Церкви в сане митрополита.
О. Иоанн родился 3 октября 1901 г. в станице Каргальской области Войска Донского, в 1915 г. окончил Усть-Медведицкое училище и в 1919 г. – четыре класса Новочеркасской духовной семинарии, служил в Белой армии. В 1920 г. он эмигрировал в Грецию и 1923 г. прибыл в Королевство сербов, хорватов и словенцев. В 1926 г. М.И. Кухтин завершил учение в духовной семинарии в г. Призрене, в 1927 г. принял монашеский постриг, был рукоположен во иеродиакона, а затем во иеромонаха. В 1936 г. он закончил богословский факультет Белградского университета и, еще являясь студентом, был назначен преподавателем школы в Дечанском монастыре. После отъезда из обители, в 1941–1946 гг., о. Иоанн работал законоучителем женской гимназии в сербском г. Нише. В 1946–1948 гг. он служил приходским священником в Хорватии, в 1948–1950 гг. работал преподавателем в Призренской духовной семинарии, хотя еще в 1949 г. был выселен из Призрена под предлогом пограничного статуса города. Наконец, в марте 1950 г. коммунистические власти Югославии выслали о. Иоанна в Болгарию[1242].
Весной 1941 г. Дечаны покинула и большая часть насельников. В обители для ее охраны осталось всего несколько монахов и среди них двое русских: архимандрит Феодосий и престарелый инок Герасим. Отец Феодосий не был убит и вместо покинувшего обитель игумена Дионисия стал исполнять обязанности настоятеля Дечанского монастыря.
В середине апреля 1941 г. группа албанцев попыталась занять обитель, но была отбита, 20 апреля в монастырь пришли немцы и временно оставили там гарнизон из 40 солдат, при этом албанцы все-таки захватили земли и большую часть имущества обители. Вскоре немцы ушли, и казалось, что теперь монахи обречены на гибель, так как монастырь осаждало несколько сотен албанцев, а все вооруженные силы лавры представляли собой сербский отряд из 18 защитников-добровольцев. Но одному из монахов – о. Макарию удалось пробраться через кольцо осады в соседний населенный пункт, находившийся в 18 км от монастыря, где разместился итальянский отряд карабинеров. И в тот момент, когда албанцы уже ворвались в монастырь и всем монахам и защитникам грозила неизбежная гибель, раздался шум моторов и на территории лавры появился итальянский отряд, который обратил албанцев в бегство. Но и после этого положение монастыря оставалось шатким. Итальянская военная администрация собиралась передать всю гражданскую власть албанским руководителям, добивавшимся уничтожения главных сербских монастырей, первой в списке которых значилась Высоко-Дечанская лавра. Албанцы регулярно доносили на монахов, что те помогают партизанам и укрывают их. После этого карабинеры отправлялись в монастырь, где встречали о. Феодосия, умевшего убедить их в невиновности монахов. В сентябре 1941 г. в монастыре проживали лишь пять насельников: архимандрит, иеромонах, иеродиакон и два монаха, а также несколько семейств беженцев – черногорцев и сербов[1243].