Во второй половине 1941 г. лавру в сопровождении многочисленной свиты посетил королевский наместник Албании Ф. Якомини. Он присутствовал на монастырском богослужении, после чего был приглашен в трапезную, стены которой украшали портреты русских первоиерархов и св. прав. Иоанна Кронштадтского. В ходе этого визита должна была решиться судьба лавры. Якомини провел некоторое время в Санкт-Петербурге в качестве офицера военной миссии Италии и знал русский язык. В ходе беседы о. Феодосий познакомил королевского наместника не только с историей монастыря, но и с историей Косова, упомянув о том, что истинными хозяевами этой земли являются сербы и только во времена турецкого владычества началось ее заселение албанцами. Внимательно выслушав рассказ архимандрита, Якомини сказал: «Вот где не ожидал я встретить русских! Верю вам, и во всем этом вижу Промысл Божий. Косовские святыни были в большой опасности, но теперь не беспокойтесь и живите спокойно. Если же местные албанцы посягнут на ваше имущество или жизни, я прикажу карабинерам выжечь все их окрестные села!»[1244].
По делам монастыря архимандрит Феодосий несколько раз ездил в г. Призрен с докладом к епископу Рашко-Призренскому Серафиму, а также для переговоров с итальянскими и албанскими властями. Во второй половине 1941–1943 гг. в обители постоянно находился отряд итальянских войск, который отчасти обеспечивал ее безопасность от албанских националистов и партизан-коммунистов[1245]. При этом все-таки погибли три насельника этой обители. Монах Герман был увезен в Албанию и там расстрелян, священник Тодор Секилич погиб при взрыве мины, которую албанцы тайно установили в лавре, а монах Стефан (Цивкович) был уже 8 января 1945 г. убит албанским солдатом[1246].
Осенью 1943 г. на смену итальянцам пришли солдаты немецкого вермахта, вскоре выбитые коммунистическими партизанами Тито, которые хоть и не разрушили лавру, но уже тогда вели себя вызывающе. С горечью отреагировал на такое поведение о. Феодосий: «Монастырь этот я спас от итальянцев, албанцев, немцев, но от вас, сербов и черногорцев, истинных хозяев земли этой и древней святыни, этого сделать не могу, но и не хочу»[1247].
Сразу после окончания войны в мае – июне 1945 г. послушник Мирко Вуисич был убит коммунистами, а переживший оккупацию вместе с о. Феодосием архидиакон Гавриил (Ковачина) умер в тюрьме в 1946 г. Сам Дечанский монастырь уцелел (прежде всего, благодаря стараниям архимандрита Феодосия), и в дальнейшем – до 1948 г. его настоятелем служил игумен Иоанн (Кухтин). По другим сведениям, о. Феодосий (Мельник) был настоятелем обители беспрерывно с 1941 г. до своей кончины в 1957 г. Согласно его завещанию, архимандрит был похоронен в Белграде в усыпальнице Иверской часовни рядом со своим учителем – митрополитом Антонием (Храповицким)[1248]. После кончины о. Феодосия настоятелем лавры стал отсидевший три года в коммунистической тюрьме архимандрит Макарий, – тот монах, который сумел пробраться во время осады обители через кольцо албанцев в 1941 г.
С началом оккупации в сложном положении оказалась не только братия Дечанского монастыря, но и все православное духовенство Косово и Метохии. В ночь с 8 на 9 апреля – накануне входа немецких войск в г. Призрен выпускник Московской духовной академии епископ Рашко-Призренский Серафим (Йованович) уехал в Печу, а затем в Дечанский монастырь, где оставался до 20 апреля, но потом вернулся в Призрен для управления епархией. К этому времени находившаяся в городе с 1871 г. духовная семинария (11 наставников и 182 учащихся), где в разное время читали лекции русские эмигранты: игумен Иоанн (Кухтин), священник Тихон Троицкий, профессор Василий Круликовский и преподаватель церковного пения Степан Гущин, уже была закрыта[1249].
Инспектор семинарии доктор Йефто Прнятович в своем докладе Сербскому Синоду от 17 сентября 1941 г. сообщал, что все ученики покинули семинарию 4 апреля, согласно телеграфному указанию Синода, 17 апреля ее здание разгромили албанские националисты, затем две недели в семинарии жили сербы, изгнанные албанцами из пригородов Призрена, а 1 мая здание заняла итальянская воинская часть. В дальнейшем семинария не действовала весь период оккупации, а ее ректор (первоначально скрывавшийся в Дечанской лавре) и почти все преподаватели, кроме четырех, в конце апреля 1941 г. уехали в Сербию.[1250]
Некоторые православные храмы и обители в Косово были уничтожены, например старинный монастырь Девич в Дренице в октябре 1941 г. оказался сожжен и разрушен, а его имущество конфисковано, при этом албанцы разбили ковчег с мощами св. Иоаникия. Был убит один из насельников этой обители – монах Дамаскин (Боскович). Осенью 1941 г. албанцы также убили священника Андрея Поповича и монаха Никодима (Радосавлевича) из монастыря Гориоч. В дальнейшем церковь этого монастыря служила тюрьмой в ходе массовых арестов сербов. Были разрушены и все монастырские храмы и церкви сербских переселенцев между Призреном и Джаковицей, ограблены и частично взорваны монастыри Грачаница, Соколица и св. Марка в Корисе. При этом частично пострадали и храмы в населенных пунктах, где проживали сербы-старожилы. Всего в Косово и Метохии в период войны были сожжены и разрушены 26 церквей и монастырей[1251].
Число же убитых православных священнослужителей составляет 14 человек (кроме того, от рук албанцев погибла монахиня Пелагея из монастыря Сопочана). Так, например, 28 ноября 1942 г. в Косовской Митровице были расстреляны священники Чедомир Бачанин и Тихомир Попович, 21 февраля 1943 г. убиты во время совершения литургии в своей церкви священники Урош Попович и Лука Попович из Тутина, также во время богослужения в Джаковице был убит священник Слободан Попович и т. д. В 1944 г. погиб в Албании настоятель Печского монастыря архимандрит Йован (Зечевич); он был арестован в 1942 г., заключен в Тиранскую тюрьму, освобожден через год, некоторое время жил в албанском монастыре вблизи Фарны, где оказался вновь схвачен и убит балистами. Некоторые священнослужители оказались вынуждены бежать из края или выкупать свою жизнь, в частности, игумен монастыря Грачаница был оценен в 100 тыс. динар[1252].
Однако большинство храмов уцелело, сербские священники – пенсионеры, вдовы и сироты даже некоторое время – до 2 июля 1942 г., как и раньше, получали пособия. Албанский комиссар в Призрене Фези бег Али потребовал, чтобы все сохранившиеся православные общины вошли в состав Албанской Церкви. Желая спасти епархию от дальнейшего разгрома, епископ Серафим и призренское духовенство фактически выполнили это требование. Тех же сербских священников, кто не хотел подчиниться Албанской Церкви, арестовывали и отправляли в лагерь на итальянский остров Устика, а их храмы закрывали[1253].
В конце ноября 1941 г. владыка Серафим в сопровождении призренского архиерейского наместника протоиерея Бранка Цуцуревича посетил Албанского архиепископа Христофора, а в июне 1942 г. участвовал в заседании Албанского Синода. Летом 1942 г. Сербский Священный Синод в своем письме № 1702 потребовал у владыки Серафима проинформировать священноначалие о ходе его поездок в Тирану, переговорах с представителями руководства Албанской Православной Церкви и положении дел во вверенной ему епархии, но ответа не последовало. При этом Синод трижды отправлял владыке Серафиму значительные суммы денег для удовлетворения потребностей Рашко-Призренской епархии. Следует упомянуть также, что в ноябре 1941-го и с 1 по 30 июня 1942 гг. епископ посещал в Тиране различных политических деятелей и просил о содействии возвращению в Косово интернированного сербского населения, но эта миссия оказалась безуспешной. После выхода из войны Италии в сентябре 1943 г. епископ Серафим был арестован албанскими властями, заключен в тюрьму Призрена, затем по ходатайству местных сербов освобожден немецкой администрацией и доставлен в Тирану (в ссылку), где и умер от последствий заключения, уже после освобождения албанской столицы, 13 января 1945 г. Владыка был похоронен на тиранском православном кладбище, рядом с могилами сербских воинов, павших в годы Первой мировой войны[1254].
После оккупации Албании немцами новое албанское правительство 4 апреля 1944 г. издало декрет о расширении действия устава Албанской Православной Церкви «на освобожденную территорию». В результате Рашко-Призренскую епархию под названием Призренская официально включили в состав Албанской Церкви, кроме того, на территории Косова и Западной Македонии были созданы две новые епархии Албанской Православной Церкви: Пешкопейская и Стругская. Однако эти преобразования просуществовали недолго[1255].
Жестокие репрессии православных, хотя и в меньших масштабах, чем в Косово, проводились и на северо-западе Греции, в так называемой Цамурии, где часть населения составляли цамиды (или чамы), т. е. албанцы-мусульмане, в основном сотрудничавшие с итальянскими оккупантами. Возглавлявший местную албанскую администрацию Нури Дино открыто призывал: «Смерть грекам. Где их найдете, там их убивайте. Цамурия, вплоть до Превезы, должна остаться чисто албанской. Могучая Италия на нашей стороне». После войны королевское правительство Греции конфисковало по суду собственность всех цамидов, большая часть которых бежала в Албанию[1256].
В Западной Македонии дискриминация и денационализация православных македонцев и сербов осуществлялась в соответствии с указом Б. Муссолини от 17 мая 1941 г. В частности, все вывески и указатели в населенных пунктах этого региона допускались только на итальянском и албанском языках. Родителей-македонцев принуждали посылать их детей в албанские школы, где отсутствовало преподавание на македонском языке. Против немусульманского населения нередко применялся открытый террор[1257].
Особенно сильный террор был в Пологской долине, где албанцы истребили большую часть македонских мужчин. В этой долине также была уничтожена православная церковь в деревне Тумчевиште и старинный монастырь Симница, насельников которого убили. В результате этих гонений часть македонцев бежала в болгарскую зону оккупации[1258].
Православные общины в Западной Македонии, как и в Косово, оказались подчинены Албанской Церкви. В ходе реорганизации церковной структуры были созданы наместничества Албанского архиепископа в Тетово, Кичево, Дебаре и Струге. Подробные сведения об итальянской религиозной политике в Западной Македонии содержатся в двух отчетных докладах в Болгарский Священный Синод управляющего Скопле-Велешской епархией митрополита Велико-Тырновского Софрония от 7 июня и 20 июля 1941 г. Первоначально владыка Софроний пытался управлять той частью епархии, которая отошла итальянцам, и назначил своих архиерейских наместников в города Тетово, Гостивар и Дебр. Однако итальянские власти 14 мая запретили священникам Болгарского экзархата в городах Тетово, Кичево, Гостивар, Галичник служить там. Кроме того, итальянцы первоначально не защищали македонских священников от преследований албанскими националистами. В конце мая к митрополиту Софронию в Скопле пришли два таких изгнанных албанцами священника и просили от имени своих прихожан, чтобы и их местность отошла к Болгарии. Однако владыка смог только посоветовать им быть лояльными к итальянским оккупационным властям и заниматься организацией болгарского церковноучительского дела в их крае[1259].
28 мая итальянский комендант Тетово вызвал к себе болгарского архиерейского наместника священника Георгия Вениаминова и предложил покинуть город, так как в Тетово имеется архиерейский наместник Сербской Церкви (черногорец по национальности). Однако о. Георгий с риском для жизни остался служить вопреки указу, причем ему подчинялась большая часть местных священников и мирян. 30 июня этому священнику предъявили письменный приказ в течение полутора часов уехать из города, так как он ведет пропаганду в пользу Болгарии. О. Георгий был вынужден закрыть архиерейское наместничество и уехать. А 20 июля 1941 г. итальянцы изгнали из Тетово 9 известных в городе македонцев, в том числе двух старых священников – Андрея Иванова и Диме Сарова, а также арестовали по ложному обвинению в поддержке коммунистов много видных интеллигентов, торговцев и общественных деятелей. В этой связи митрополит Софроний отмечал: «Для меня ясно намерение итальянцев поддерживать в оккупированной ими части Македонии албанцев, турок и частично оставшихся сербов и изгонять болгар, так как они опасаются Болгарии»[1260].
Для подавления деятельности представителей болгарской духовной администрации в Западной Македонии итальянцы пытались использовать не только албанских националистов, но и оставшуюся сербскую администрацию. В частности, первоначально они требовали подчинения духовенства епископу Рашко-Призренскому Серафиму или главе Албанской Православной Церкви архиепископу Христофору. В результате 27 македонских священников были допущены к служению при условии признания еп. Серафима. Это же заставляли сделать болгарского архиерейского наместника в г. Дебре протоиерея Спиро Личановского. Митрополит Софроний считал, что покровительство итальянцев этому епископу является временным, затем его изгонят в Сербию, а население и духовенство после частичной депортации в ту же Сербию все равно заставят подчиниться Албанской Церкви. Поэтому митрополит «по особым каналам» дал устные наставления духовенству Западной Македонии: если итальянские власти потребуют письменного признания в качестве церковного главы епископа Серафима или архиепископа Христофора, следует признавать последнего, – этим вы выразите лояльность к Албанской Церкви, итальянскому государству и избежите изгнания, а через определенное время вернетесь в лоно Болгарской Православной Церкви. По неполным данным (без двух округов), летом 1941 г. в итальянской зоне Македонии еще служили 35 священников в юрисдикции Болгарской Церкви[1261].
В своем докладе от 20 июля митрополит Софроний также указывал, что итальянцы не разрешают болгарскую продовольственную помощь местному голодающему населению, так как она якобы связана с пропагандой в пользу Болгарии, и делал вывод: «Итальянцы преследуют цель очистить свою зону сначала от болгарского, затем от сербского элемента, и таким образом оставить свободную землю для ее колонизации итальянцами и частично албанцами, которых собираются ассимилировать посредством государственных, общественных учреждений, католических орденов и конгрегации». В конце доклада владыка сделал Синоду несколько конкретных предложений: 1. Морально и материально поддержать оставшихся в итальянской зоне болгарских (т. е. македонских) священников. 2. Также поддержать изгнанных итальянцами болгарских интеллигентов – предоставить им работу и т. п. 3. Обеспечить ходатайство болгарского правительства перед итальянскими властями о возвращении в Тетово двух изгнанных старых священников. 4. Решить вопрос о помощи голодающему болгарскому населению в итальянской зоне; 5. Противодействовать католической и протестантской пропаганде в Македонии[1262].
12 июня 1941 г. Болгарский Священный Синод заслушал доклад управляющего Охридско-Битольской епархией митрополита Ловечского Филарета. Часть этой епархии с центром в г. Охрид также оказалась в итальянской зоне оккупации. Владыке Филарету удалось посетить Охрид и совершить богослужение в местной церкви, но при этом составлявшие половину населения города албанцы провели манифестацию в пользу итальянцев. После долгих просьб итальянские власти разрешили митрополиту посетить и древний монастырь св. Наума Охридского (расположенный на берегу Охридского озера), братия которого состояла из сербов, а игуменом был русский – бывший святогорский монах. Насельники обители радушно приняли митрополита Филарета, и он отслужил молебен за царя Бориса и Болгарский Священный Синод. При этом игумен рассказал владыке, что итальянский генерал подбивал его и монахов перейти в юрисдикцию Албанской Православной Церкви; в конце мая архиепископ Христофор лично посетил обитель и объявил ее подведомственной ему, но игумен и братия не поддались на внушения архиепископа и предпочли быть в составе братской славянской (т. е. Болгарской), а не Албанской Церкви. Митрополит Филарет выразил игумену благодарность и назначил его также приходским священником в трех селах на берегу Охридского озера, так как там некому было служить[1263].
В дальнейшем насельников монастыря св. Наума Охридского все-таки временно заставили перейти в юрисдикцию Албанской Православной Церкви. Но в конце 1943 г. (после капитуляции Италии) митрополит Филарет назначил настоятелем обители своего викария – епископа Драговитийского Харитона, и к февралю 1944 г. епископ и несколько монахов приняли на себя временное управление монастырем[1264]. Уже в апреле 1944 г. в печатном органе Албанской Православной Церкви – журнале «Христианская жизнь» (№ 2) появилась антиболгарская статья об этом монастыре, где доказывалось, что св. Наум не являлся болгарином[1265].