Отец Илия Апостолов служил настоятелем Свято-Троицкого храма до 1961 г., затем по приглашению главы русской Американской митрополии митрополита Леонтия (Туркевича) он переехал в Канаду, где был принят в состав клира митрополии, пострижен в монашество с именем Анатолий и возведен в сан архимандрита. 10 сентября 1961 г. он был хиротонисан во епископа Монреальского и Канадского, однако уже в декабре того же года по состоянию здоровья из-за сурового климата Канады вернулся в Грецию. В марте 1962 г. владыка Анатолий был официально освобожден от управления Канадской епархией. После этого он кратковременно вернулся в Канаду, чтобы снова возглавить епархию, но в июле 1962 г. уже навсегда покинул ее и снова уехал в Грецию. В октябре этого года, по своему прошению, он был исключен из клира Американской митрополии с выдачей отпускной грамоты. С 1962 по 1966 гг. епископ снова служил настоятелем русской церкви Пресвятой Троицы в Афинах. В 1966 г. он по болезни вышел на покой и проживал в Афинах, где состоял председателем Союза русских военных инвалидов в Греции (с 1961 г.). Скончался владыка Анатолий 26 июня 1976 г. и был погребен, вместе с дочерью Еленой, на афинском кладбище в районе Кессарьяни[926].
Для состарившихся представителей первой волны российской эмиграции стараниями русской афинской общины в середине 1950-х гг. на восточной окраине столицы (в квартале Аргируполи, на ул. Илектрополеу, 45) был устроен Русский дом престарелых для малоимущих и одиноких, нуждающихся в помощи российских эмигрантов. Для его строительства и сбора средств в 1955 г. было учреждено специальное благотворительное общество, получившее название Христианское человеколюбивое общество «Святая Троица» (посвящение Пресвятой Троице напоминало о том, что инициатором этого богоугодного дела являлся русский Троицкий приход в Афинах). Главным устроителем здания богадельни был настоятель Свято-Троицкой церкви отец Илия Апостолов.
Созданию Русского дома престарелых активно помогали упоминавшаяся вдова греческого принца Николая Георгиевича Великая Княгиня Елена Владимировна. Впоследствии она присутствовала при всех важнейших моментах сооружения Русского дома. На личные средства Елены Владимировны и финансовую помощь Всемирного Совета Церквей был приобретен участок земли площадью 3300 кв. метров. 14 января 1956 г. Великая Княгиня заложила фундамент первоначального двухэтажного здания, рассчитанного на 40 человек, получив на эти работы из ООН 25 тысяч долларов. В августе строительство дома было завершено, а в конце декабря 1956 г. в нем поселились первые 13 престарелых мужчин и женщин[927]. Директором Русского дома стала старшая сестра (председатель) сестричества при Свято-Троицкой церкви Елена Александровна Кузуб.
В 1961–1962 гг. по инициативе рукоположенного в сан епископа Илии (Апостолова) в центре разбитого перед четырехэтажным корпусом красивого сада возвели каменную шатровую церковь преп. Серафима Саровского. Автором проекта являлся инженер-строитель Семен Васильевич Долгополов. Небольшое отдельно стоящее белое здание церкви было построено в русском стиле. Еще в 1959 г. ее будущие прихожане обратились к братии русского Свято-Пантелеимоновского монастыря за помощью в устройстве иконостаса, и 23 сентября Собор старцев решил пожертвовать иконостас из церкви на дальней арсане Крумицы. В дальнейшем этот трехъярусный деревянный позолоченный иконостас XIX в. привезли в Афины и установили в церкви, которую в 1962 г. освятил епископ Анатолий (Апостолов). На освящении присутствовала дочь Великой Княгини Елены Владимировны принцесса Ольга. 27 сентября 1961 г. Собор старцев Руссика также пожертвовал для Серафимовского храма железный крест[928]. Большую икону преп. Серафима Саровского, освященную на его мощах в 1903 г., подарили Лидия и Елизавета Котовы.
Помощь Русскому дому со стороны ООН продолжалась до 1967 г. и покрывала большую часть расходов. На каждого проживающего также выдавали разовое пособие в размере 24–30 тысяч долларов в год. При первом директоре Е.А. Кузуб в Русский дом принимали в первую очередь неимущих и бессемейных эмигрантов из России, затем круг призреваемых расширился. Всего за четыре с лишним десятилетия своей деятельности Русский дом принял более 300 эмигрантов, обеспечив им достойный уход. О них заботилось и особое сестричество, возглавляемое Великой Княгиней Еленой Владимировной, именем которой была названа богадельня. При Русском доме возник небольшой музей, куда поступил ряд личных вещей его почивших обитателей: иконы, фотографии, письма, картины, памятные сувениры, вывезенные из России. Была собрана и хорошая библиотека, в фонды которой вошли книжное собрание прекратившего в конце 1970-х гг. существование Союза русских эмигрантов Македонии-Фракии, а также книги, пересланные по почте братией Руссика. По традиции, скончавшихся обитателей богадельни хоронили на Русском кладбище в Пирее[929].
После случившейся 14 марта 1957 г. кончины Великой Княгини возникли финансовые и административные проблемы, которые привели к тому, что в 1969 г. встал вопрос о передаче Русского дома Швейцарии или его подчинении Афинской архиепископии. Однако служивший с 1966 г. настоятелем русской Свято-Троицкой церкви в Афинах выходец из России – грек архимандрит Тимофей (в миру Тимофей Георгиевич Саккас) взял на себя управление домом и вывел его из сложной экономической ситуации (в 1972 г. он сменил на посту председателя Христианского человеколюбивого общества «Святая Троица» Елену Козадину). При этом о. Тимофей сохранил в доме музей русской эмиграции, а также архив церкви Пресвятой Троицы и частные архивы умерших в Греции российских беженцев. При архимандрите Тимофее в 1978 г. был заложен фундамент нового здания, которое открыли в 1981 г. (старое здание позднее снесли). С этого времени убежище стало называться Греко-российским домом престарелых. В новое здание перевезли не только музей и архивы, но и библиотеки Свято-Троицкой церкви и русской гимназии в Афинах[930].
Отец Тимофей сыграл очень важную роль в поддержании русской церковной жизни в Греции. Помимо окормления общин Свято-Троицкого храма и церкви Русского дома он был игуменом монастыря Святого Духа Утешителя (Параклиту) в местечке Оропос-Аттикис, возглавлял духовное братство и ведал делами Русского кладбища в Пирее. Архимандрит выпускал массовую литературу для душеполезного чтения, распространяемую бесплатно в Греции, а затем и в России[931].
Насельники Свято-Пантелеимоновского монастыря и в дальнейшем поддерживали связи с общиной Серафимовского храма при Русском доме. Так, например, 10 ноября 1971 г. Собор старцев обители решил написать благодарственное письмо настоятелю церкви архимандриту Тимофею за заботу и внимание к их больному старцу о. Матфею, пребывавшему на излечении в афинской больнице. В этот же день на Соборе было заслушано письмо администрации Русского дома престарелых с предложением предоставить монастырю одну комнату для проживания приезжавшей в Афины братии. 23 ноября 1976 г. Собор старцев Руссика постановил выдать архимандриту Тимофею удостоверение, что церковная утварь, которую монастырь пожертвовал для Серафимовского храма, передана навечно[932].
В 1980 г. архимандрит Тимофей в письме настоятелю Свято-Пантелеимоновского монастыря игумену Илиану и братии обители выразил благодарность «за богатые ваши подарки к нашей церковке по имени преп. Афанасия Афонского». При этом отец Тимофей отмечал: «Все духовные отцы и братья нашего духовного братства шлют сердечный поклон и благодарность всем за всякое усердное внимание и помощь. Всегда будем помнить вас»[933].
Храм св. кн. Ольги в расположенном вблизи Афин портовом г. Пирее просуществовал в качестве русского до начала 1960-х гг. Его настоятелем до своей кончины в 1949 г. служил протопресвитер Павел Крахмалев. Он умер, оставив после себя ничтожные по тем временам сбережения в 950 тысяч драхм. Все годы своего служения в Овято-Ольгинской церкви о. Павел Крахмалев по должности входил в состав правления созданного в 1927 г. «Союза русских эмигрантов в Греции», был членом Общества русских военных инвалидов, состоял в Русском монархическом обществе Греции и пользовался большой любовью прихожан. Он был похоронен на Русском кладбище в Пирее[934].
Отца Павла сначала на короткое время сменил священник Борис Симеонов, а затем протоиерей Константин Григорьевич Федоров, который скончался в 1959 г. и также был похоронен на Русском кладбище в Пирее 15 октября того же года. Он стал последним постоянным русским священником, служившим в храме св. кн. Ольги. Приход, долгое время считавший себя в составе Русской Православной Церкви Заграницей (с чем не соглашалось руководство Элладской Церкви), был расформирован, а храм передан в ведение Морского министерства Греции, которому еще в середине 1920-х гг. передали русский военно-морской госпиталь[935].
Еще более печально сложилась судьба Русского кладбища в Пирее, которое до начала 1970-х гг. находилось в ведении прихода афинской Свято-Троицкой церкви. В 1950-е гг., после окончания Второй мировой и гражданской войн в Греции, русская колония занялась приведением кладбища в порядок. Ограниченные в средствах эмигранты тем не менее постоянно выделяли деньги на приведение в порядок дореволюционных захоронений и на благоустройство кладбища. В особых случаях Союз русских эмигрантов в Греции предоставлял участки бесплатно, отдавая дань уважения наиболее отличившимся соотечественникам. К концу 1950-х гг. на кладбище числились 642 участка, из них 152 свободных.
Всего в 1950-е гг. было проведено 131 захоронение, из них 23 военных, 2 сестры милосердия и 2 священнослужителя, а в 1960-е гг. – 108 захоронений, из них 17 военных. Таким образом, хотя изначально на кладбище погребались российские моряки, впоследствии тут были похоронены самые разные представители русской эмиграции, среди них священнослужители: настоятель афинской церкви протоиерей Георгий Карибов, настоятель салоникской церкви протоиерей Иоанн Турский и настоятели пирейской церкви протопресвитер Павел Крахмалев и протоиерей Константин Федоров, офицеры царской и Белой армий, бывшие дипломаты, ученые, деятели искусства, предприниматели, казаки, члены их семей и другие беженцы из России.
Пирейское кладбище воспринималось эмигрантами как символ прежней, дореволюцинной России, часть ее истории, героического прошлого и «русский уголок» в Греции. По воспоминаниям очевидцев, похороны российских эмигрантов, несмотря на бедность, проходили, как правило, торжественно. Панихиду устраивали в одной из русских церквей, гроб покрывали одним из знамен времен императорской России, специально хранившихся в храмах для этой цели. Почти всегда в могилу бросали горсть родной земли, взятой с собой при эвакуации. Вот как рассказал о последней воле усопшего епископа Илии (Апостолова), бывшего офицера российской армии, его духовный сын, ныне профессор Афинского университета Спирос Кондоянис: «Когда о. Илью хоронили, я исполнил его последнюю просьбу. У него был деревянный крест, который он привез с собой из России. Он велел его положить с собой, а также русское знамя и горсть русской земли»[936].
В 1961 г. Афинской казачьей станицей был сооружен на кладбище большой мемориальный памятник – стела из белого мрамора с прикрепленной табличкой, на которой написано: «В Память казакам и их Вождям за Веру и Отечество на поле брани убиенным и в зарубежье скончавшимся с 1914 года. Сооружен Афинской казачьей станицей в 1961 году». Последний атаман Афинской казачьей станицы Захар Софронович Коршунов скончался в 1983 г. и был среди тех, кто активно участвовал в попытках спасти Русское кладбище от уничтожения после прихода к власти в Греции так называемых «черных полковников». На всех обращениях и заявлениях русской колонии стоит его подпись, как представителя русского казачества в Греции[937].
В годы правления хунты «черных полковников» все иностранные кладбища на территории Греции были объявлены незаконными и подлежали уничтожению. Однако почти все зарубежные государства не дали разрушить свои исторические некрополи, за исключением СССР. Выполняя указания правительства, односторонним решением от 23 апреля 1971 г. мэрия Пирея отменила право, данное ранее Союзу русских эмигрантов в Греции и русским церковным приходам, распоряжаться своим участком кладбища «Анастасеос», который перешел в ведение мэрии. 20 августа директор Русского кладбища Дмитрий Калюдин получил предписание в течение пяти дней передать все книги, записи, квитанции и документы на собственность семейных захоронений. «В случае, если не будут выполнены все решения, – писали в послании, – то мэрия потребует материального возмещения нанесенного ей убытка». Русские эмигранты начали писать многочисленные письма, обращаясь прежде всего к мэру Пирея Скилитцису, однако успеха не имели[938].
В 1974 г. состоялся судебный процесс, который представители русской диаспоры проиграли. Окончательное решение по русскому некрополю мэрия Пирея приняла в 1977 г., разрешив русской колонии сохранить только 20 исторических надгробий по выбору эмигрантов. Территорию вокруг этих захоронений было приказано освободить. Разрешалось лишь сохранение семейных могил в случае, если мэрии будет уплачено половина тогдашней стоимости земли, то есть 5 000 драхм за квадратный метр. Под перезахоронение останков выделялась территория площадью всего лишь 27 кв. метров. Русская колония встала перед тяжелейшей дилеммой выбора 20 исторических надгробий из более чем 600 сохранившихся к тому времени на кладбище. Из оставленных в итоге 20 захоронений 13 были дореволюционные, 3 могилы женские. В частности, были сохранены могилы сестры милосердия и фрейлины Екатерины Владимировны Ильиной, урожденной Корниловой – младшей дочери вице-адмирала В.А. Корнилов, героя Крымской войны, и двух русских священнослужителей – Павла Крахмалева и Константина Федорова. На сотню могил имелись права собственности, за остальными, ввиду отсутствия потомков, ухаживала русская колония, и ими пришлось пожертвовать[939].
В безвыходной ситуации русские эмигранты приняли решение: на выделенной им небольшой территории построить церковь во имя святой равноапостольной княгини Ольги (в память основательницы Русского кладбища), сделать в подклете мощевик и перенести туда все останки из вскрытых русских могил. Для освобождения участка под церковь пришлось пожертвовать самыми старыми 20 могилами, которые королева Ольга создала в некрополе, собирая останки русских моряков, похороненные по всей территории Греции. После окончания в 1986 г. строительства храма останки из вскрытых могил были помещены в мощевике в подклете. Кроме того, церковь по всему периметру обложили снаружи мраморными плитами с надгробий русских моряков, которые вмонтировали в стены. Эту идею высказал инженер Игорь Францевич Фишер. Таким образом, были сохранены 74 могильные мраморные плиты и 13 фрагментов надгробий, причем на некоторых еще можно прочесть фразы или отдельные слова на русском языке: «Матрос с канонерской лодки “Черноморец” Петр Нестеренко, 1890 год», «Мичман Иван Волов, крейсер “Забияка”, 1888 год», «Командир эскадренного броненосца “Император Николай I” “старший командор”, «гвардейский экипаж», «младенец», «упокой, Господи, душу» и т. д.[940].
Церковь св. кн. Ольги не была официально освящена, так как ее строительство велось в крайней спешке – во имя спасения оставшейся части российского некрополя. Храм представляет собою небольшое каменное здание, высотой около шести метров, имеет квадратный план и увенчан высоким конусообразным куполом на барабане; с трех сторон к церкви приделаны легкие двухколонные портики, с четвертой, восточной – апсида. Храм был приписан к русскому Свято-Троицкому приходу в Афинах, и в нем начал служить его настоятель архимандрит Тимофей (Саккас).
После завершения переноса останков в подклет храма большую часть Русского кладбища снесли. До середины 1990-х гг. деньги на содержание кладбища приходили из расположенного в США фонда И. Кулаева. Однако к этому времени не только иссякли средства, но прекратили свое существование сестричество при Свято-Троицкой церкви и Союз русских эмигрантов в Греции (в 1984 г.). Когда от старой русской колонии почти никого не осталось, Русское кладбище оказалось бесхозным, за могилами перестали ухаживать и прекратили платить за их содержание[941]. В целом же, достаточно активная церковная жизнь русских общин в Греции к концу 1980-х гг. почти полностью угасла. Среди прихожан афинской Свято-Троицкой церкви осталось совсем мало потомков российских эмигрантов первой волны, и богослужения в ней стали совершаться по-гречески, за исключением нескольких церковнославянских возгласов.