22 декабря 1946 г., после окончательного завершения реставрации Никольской церкви, ее официально передали в ведение архиепископа Серафима. Первоначально настоятелем храма был протоиерей Георгий Голобцов, однако он скончался в октябре 1947 г. и был похоронен на русском участке Центрального кладбища Софии. После него настоятелем Никольского храма с декабря 1947 г. до кончины 19 июня 1949 г. служил князь, протоиерей Андрей Александрович Ливен, самая видная фигура российского дворянства в Болгарии. Он родился 16/29 октября 1884 г. в имении Змеево близ г. Харькова в аристократической семье, учился в Пажеском корпусе, также окончил Демидовский лицей в Ярославле со званием кандидата юридических наук, с 1914 г. был предводителем дворянства Коломенского уезда Московской губернии (1914). После революции А.А. Ливен воевал в Белой армии, в 1920 г. эмигрировал в Константинополь, затем через Галлиполи в 1912 г. приехал в Болгарию. Он был инициатором издания первого евразийского сборника «Исход к Востоку» в Софии (1921). 22 февраля 1924 г. А.А. Ливен принял сан священника по обету от владыки Серафима (Соболева) и с 1926 г. был секретарем Епархиального совета при Управлении русскими православными общинами в Болгарии. В 1938 г. протоиерей Андрей Ливен сопровождал архиепископа Серафима на Второй Всезарубежный Русский Церковный Собор в Сремских Карловцах. До марта 1944 г. он служил в русской церкви свт. Николая Чудотворца на ул. Калоян в Софии, а с 1946 г. – настоятелем церкви преподобномученицы Параскевы на бульваре Княгини Марии-Луизы. Отец Андрей также был поэтом, музыкантом и художником-карикатуристом. В последнее время было издано несколько его книг: «Лирика» (М.: Радикс, 1997), «Жития святых. Три шага: [Поэмы]» (М.: Наследие, 2001) и др.
Так как правительство Отечественного фронта запретило церковную благотворительную деятельность, братство при русской общине в Софии в 1945 г. прекратило свое существование, но вместо него было создано сестричество, которое возглавляли духовные дети владыки Серафима: княгиня Ольга Андреевна Ливен (дочь протоиерея Андрея Ливена, позднее игумения Серафима) и выпускница богословского факультета Софийского университета Надежда Ивановна Ястребова (в дальнейшем монахиня Серафима). Весной 1948 г. на основе сестричества архиепископ Серафим, с разрешения Московской Патриархии создал женский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы. Эта новая русская обитель из 10 сестер была устроена в пригороде Софии – селе Княжево. Ее настоятельницей стала принявшая 6 марта 1948 г. монашеский постриг игумения Серафима (Ливен), казначеей – постриженная в мантию в тот же день монахиня Серафима (Ястребова), а духовником – многолетний секретарь владыки Серафима архимандрит Пантелеимон (Старицкий). Однако официально монастырь не был зарегистрирован[868].
Летом 1949 г. болгары Стоян и Величко Величков «в знак любви к русскому народу» выразили желание подарить архиепископу Серафиму для церковных нужд три апартамента в их доме в Софии и виллу из четырех комнат в селе Банки. В связи с этим владыка обратился в департамент вероисповеданий с просьбой о передаче ему вместо апартаментов Величковых помещения вблизи русского храма свт. Николая Чудотворца для организации женского монастыря, к чему «проявляет большой интерес Московский Патриарх», отмечая, «что монастырь должен будет сыграть роль в борьбе с католиками и протестантами»[869].
9 октября 1949 г. Святейший Патриарх Алексий получил письмо архиепископа, в котором он просил помочь в открытии в Софии русской женской обители и ускорении дела о приеме в советское гражданство монахини Серафимы. Уже 11 октября Первосвятитель в письме председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпову подчеркнул: «…действительно было бы полезно устройство женского монастыря в Софии в противовес католическим влияниям»[870]. Однако у Карпова было другое мнение, в беседе с болгарским послом в СССР С.Д. Благоевой 23 ноября 1949 г. он заявил, «что организация женского монастыря – инициатива архиепископа Серафима, который писал, видимо, об этом Патриарху. Он считает принципиально ненужным организацию подобного монастыря»[871]. В результате устроить русский монастырь в Софии не удалось, но женская монашеская Покровская община в Княжево продолжила свое существование в арендуемом у болгарина частном доме и, в конце концов, была зарегистрирована болгарскими властями. Ее официальное открытие состоялось 16 мая 1950 г.
Следует отметить, что приход к власти правительства Отечественного фронта существенно изменил положение русской эмиграции. 8 сентября 1944 г. был создан Русский комитет при Отечественном фронте, который обратился с воззванием ко всем эмигрантам, призывая достойно встретить советские войска и оказать содействие новому комитету. Уже в сентябре 1944 г. новые власти наложили запрет на эмигрантские организации, якобы пронизанные «фашистской и националистической идеологией». Среди них были Русский академический союз, Объединение русских художников, Объединение русских педагогов, Союз русских инвалидов и др. Прямого отношения к фашизму все эти общества, по свидетельству болгарской исследовательницы Ц. Киосевой, не имели, за исключением Союза галлиполийцев и Союза русской национальной молодежи[872]. Но и в данном случае следует быть очень осторожным, члены двух последних организаций являлись националистами, но отнюдь не фашистами.
В феврале 1945 г. был упразднен правительственный Комитет по делам русских беженцев и вместо него создана Комиссия по ликвидации русской акции в Болгарии, действовавшая до начала 1950-х гг. 14 июля 1946 г. был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР о том, что бывшие подданные Российской империи могут принять советское гражданство и вид на жительство в стране пребывания. Вскоре паспорт № 1 советского гражданина в Болгарии получил архиепископ Серафим (Соболев). Как истинный пастырь, он руководствовался, прежде всего, заботой о судьбе своей паствы, ее физическом выживании и спасении от репрессий. По благословению владыки гражданство СССР приняли многие другие русские священнослужители.
В 1946 г. был создан клуб советских граждан в Народной республике Болгарии, разместившийся в здании бывшего немецкого училища. Кроме этого дома клуб получил от советского посольства в собственность два бывших немецких предприятия[873]. В 1949 г. возник Союз советских граждан, которому передали имущество закрытых русских эмигрантских организаций (в 1944 г. их насчитывалось около 100). В 1950 г. оказались закрыты и все прежние русские учебные заведения. Вместо них в том же году в Софии стала действовать смешанная русская средняя школа. Под давлением властей многие эмигранты возвратились в СССР или уехали из Болгарии в страны Западной Европы и США.
Правительство принуждало и Болгарский экзархат увольнять служивших в его юрисдикции русских священников, не принявших болгарское гражданство. Еще 16 апреля 1942 г. был принят указ о разрешении службы в Болгарской Церкви подданных других государств лишь в течение трех лет, считая с 1 августа 1941 г. Однако в августе 1944 г. выяснилось, что в экзархате служат еще как минимум 10 русских священнослужителей, не принявших болгарского гражданства. 5 сентября Синод обратился в Министерство иностранных дел и исповеданий с ходатайством о продлении срока службы в Болгарской Церкви «всем русским священникам без подданства» еще на три года, но 1 декабря 1944 г. министерство ответило отказом, «так как они пропустили все сроки получения болгарского гражданства». Правда, Синод не смирился с отказом и еще некоторое время продолжал борьбу по этому вопросу[874].
Во второй половине 1940-х гг. был исключен из Союза художников Болгарии крупнейший русский изограф страны Н.Е. Ростовцев как «не имеющий особых заслуг» в болгарском искусстве. Несмотря на отсутствие официального признания в социалистической Болгарии, Н.Е. Ростовцев продолжал активно работать. В послевоенные годы он помимо фресок и двух икон в русской софийской церкви свт. Николая написал фрески в кафедральном соборе Успения Богородицы в Варне (1950), роспись русского храма-памятника Рождества Христова на Шипке (1959–1961), фрески в церкви Успения Богородицы на центральном софийском кладбище (1969), в кафедральном софийском храме Святой Недели (1973), роспись алтаря в софийской церкви свв. Седмочисленцев (1975), фрески в часовне св. Климента Охридского в Софийской духовной академии (1978) и т. д.[875]
Часть русских эмигрантов подверглась репрессиям, пик которых пришелся на июнь 1946 г., в это время были интернированы в так называемые трудовые воспитательные общежития (ТВО – фактически лагеря) с конфискацией имущества 424 эмигранта, обвиненных в сотрудничестве с немцами. К началу 1947 г. в ТВО находился 401 русский эмигрант, а к 1949 г. – 45. В дальнейшем все не принявшие советское гражданство находились в поле зрения органов безопасности. Для наблюдения за высланными из Югославии в 1949–1952 гг. 777 русскими в болгарском МВД была создана специальная секция «белогвардейцы»[876]. Последний всплеск репрессий произошел в 1952 – в этом году были арестованы 96 белоэмигрантов.
Русские священнослужители, как правило, репрессиям не подвергались. Однако в 1946 г. оказался арестован священник Василий Мирович, служивший в годы войны в Русском корпусе в Югославии. Он отбывал наказание в ТВО, после освобождения перешел в юрисдикцию Московского Патриархата и был назначен священником русской общины при инвалидном доме в г. Шумене (с 1960 г. и до кончины в 1971 г. отец Василий служил в храме св. вмч. Пантелеимона при русском доме инвалидов в с. Княжево)[877]. Кроме того, в конце 1940-х гг. на некоторое время подвергался аресту протоиерей Андрей Ливен, до своей кончины 19 июня 1949 г. служивший в русской Никольской церкви Софии[878].
Более серьезных репрессий позволила избежать деятельность архиепископа Серафима. Он занимал выгодную в то время советскому руководству ярко выраженную антиэкуменическую позицию и в этом качестве неоднократно выступал на международной арене как представитель Московского Патриархата. В частности, в июле 1948 г., на Всеправославном совещании в Москве владыка произнес три доклада, в одном из которых говорил: «Памятуя сущность и цели экуменизма, всецело отвергнем экуменическое движение, ибо здесь отступление от православной веры, предательство и измена Христу. Экуменизм еще не будет торжествовать своей победы, пока он не заключит все Православные Церкви в свое экуменическое вселенское кольцо. Не дадим ему этой победы!»[879] В результате участники Московского совещания категорически отвергли саму возможность участия Православных Церквей в экуменическом движении и единогласно приняли резолюцию «Экуменическое движение и Православная Церковь», направленную против «гнезда протестантизма» Америки и Англиканской Церкви.
Владыка Серафим активно боролся и против экуменических и либеральных течений в Болгарской Православной Церкви. В 1949 г. он поместил в болгарском журнале «Църковен вестник» статью, в которой «осудил, как неканонические, притязания Союза священников на умаление власти Синода и на введение второбрачия, предостерегая от «живоцерковных» ошибок и сползания в экуменизм». А 26 апреля того же года архиепископ писал Патриарху Алексию I обширное послание о необходимости борьбы с экуменическими тенденциями внутри Болгарской Церкви[880].
Одно время в Московской Патриархии и Совете по делам Русской Православной Церкви владыку Серафима (Соболева) рассматривали в качестве кандидата на пост главы Западно-Европейского экзархата вместо митрополита Серафима (Лукьянова). Предварительные переговоры об этом велись с архиепископом Серафимом во время его пребывания на Всеправославном совещании в Москве в июле 1948 г. Владыка не возражал против такого назначения, но поставил условие – взять с собой в Париж несколько священников из Болгарии. 4 августа Святейший Патриарх Алексий написал Г.Г. Карпову о необходимости «исходатайствовать» для архиепископа право въезда во Францию. 16 августа Совет по делам Русской Православной Церкви направил в МИД СССР письмо с просьбой выяснить вопросы: как отразится переход архиепископа Серафима из Болгарии на имеющихся там русских православных приходах, кем он может быть заменен и кого из священников намерен взять с собой в Париж? Московская Патриархия предполагала в качестве преемника Богучарского архиепископа назначить духовного сына владыки Серафима протоиерея Всеволода Шпиллера, который тоже участвовал в работе Московского совещания 1948 г. Эта кандидатура не вызвала особых возражений у Совета по делам Русской Православной Церкви, однако намеченные архиепископом для переезда в Париж священники одобрены не были. В сентябре 1948 г. Г.Г. Карпов информировал отдел Балканских стран МИД СССР: «Совет считает, что в ходатайстве архиепископа Серафима о разрешении взять с собой в Париж из Болгарии перечисленных в его письме к Патриарху Алексию священнослужителей – Андрея Ливена, Ухтомского, Старицкого и Шелехова – должно быть отказано, так как тут явное стремление перекочевать из страны народной демократии в более безопасное место»[881].
1 ноября 1948 г. советское посольство в Болгарии в ответ на запрос Министерства иностранных дел сообщило, что архиепископ Серафим и архимандрит Пантелеимон (Старицкий) «не скомпрометированы своей прошлой и настоящей деятельностью. Пользуются авторитетом среди прогрессивных деятелей Болгарской Церкви. Установили нормальные отношения с Комитетом советских граждан в Болгарии и поддерживают начинания Комитета в области культурной просветительной работы среди новых советских граждан. Посольство не возражает против выезда на работу в Экзархат Старицкого, Никандровой и Шелехова»[882].
Посольство также отмечало, что оно не возражает против назначения протоиерея Всеволода Шпиллера «руководителем Русской Церкви в Болгарии, в связи с выездом архиепископа Серафима», но рекомендовало первоначально назначить протоиерея наместником архиепископа, что дало бы «возможность Московской Патриархии присмотреться к работе Шпиллера, прежде чем решить вопрос о назначении его главой Церкви». Однако переезд владыки Серафима в Париж не состоялся, в том числе по причине его монархизма. Так, в отзыве советского посольства во Франции в ноябре 1948 г. подчеркивалась связь архиепископа с монархистами вплоть до разгрома фашистской Германии, и сообщалось, что «некоторые советские граждане из бывших эмигрантов опасаются, что в Париже Серафим свяжется с местными монархистами и тем самым повредит Московской Патриархии»[883].
В результате было отклонено и предложение о назначении отца Всеволода. В начале 1950 г. он переехал из Болгарии в СССР. Встретившись сразу после приезда в Москву 7 февраля с заместителем председателя Совета по делам Русской Православной Церкви С.К. Белышевым, отец Всеволод в беседе с ним охарактеризовал архиепископа Серафима (Соболева) «как человека святой жизни, праведника. Он далек от земных дел. У него милые отношения, и он одинаково целуется со всеми, как с прежними, так и теперешними представителями власти. Ему ориентироваться трудно. Он знает одно, что надо бороться с Союзом священников, как с нарушителем канонов… Окружают архиепископа Серафима, под стать ему, глубоко религиозные, абсолютно лояльные люди. Советское посольство относится к ним хорошо. Им трудно ориентироваться в обстановке, и таким образом представительство Московской Патриархии лишено людей, способных влиять на ход церковных дел в Болгарии. Союз священников нападает на них, как на белогвардейцев, по ошибке получивших советские паспорта»[884].
Относительно благополучное положение русских приходов в Болгарии сохранялось до кончины владыки Серафима. 5 января 1950 г. Министерство иностранных дел СССР сообщило в Совет по делам Русской Православной Церкви, что среди русских священнослужителей в Болгарии находятся в основном советские граждане. При этом подчеркивалось, что архиепископ Серафим, «руководствуясь в своей деятельности указаниями Московского Патриархата», старается «не допускать в число церковных служителей политически скомпрометированных лиц» и проводит курс на сближение с Болгарской Церковью[885].
После кончины архиепископа Серафима 26 февраля 1950 г. первоначально было организовано благочиние Московского Патриархата в Болгарии во главе с архимандритом Пантелеимоном (в миру Михаилом Николаевичем Старицким). Он происходил из семьи помещика, участвовал в Первой мировой войне капитаном лейб-гвардии 2-й артиллеристской бригады, а затем и в Гражданской войне на стороне белых в чине полковника. В 1921 г. М.Н. Старицкий эмигрировал в Болгарию, 17 июня 1934 г. принял монашеский постриг и 16 июля того же года был рукоположен во иеромонаха владыкой Серафимом (Соболевым), келейником и секретарем которого работал много лет. 1 июля 1947 г. отец Пантелеимон был назначен настоятелем монастыря св. Архангела Михаила в Кокаляне, затем служил настоятелем русского храма свт. Николая Чудотворца в Софии (с июня 1949 по апрель 1952 гг.) и духовником Княжево-Покровского монастыря[886].
В благочинии состояли свыше 20 русских священнослужителей, многие из которых не вызывали доверия у советских властей. 6 марта 1951 г. посольство СССР в Болгарии через МИД прислало в Совет по делам Русской Православной Церкви политические характеристики на 12 священников, из которых 8 являлись бывшими белыми офицерами. В письме отмечалось, что некоторые из них враждебно относятся к СССР, например, архимандрит Кирилл (Попов), отказавшийся в 1946 г. от приема советского гражданства. В этом же письме посольство согласилось с предложением Совета от 24 января 1951 г. о руководстве русскими эмигрантскими священнослужителями присланным из СССР священником[887].