Удобно устроившись в мягком кресле, я терпеливо начал ждать окончания чтения, хотя хорошо знал, что по выражению лица начальника мне не удастся понять причину моего вызова и определить его настроение, но я молча смотрел на майора. Срочных дел у меня не было, о переписке, которой я занимался в это время, уже докладывал ему накануне, следовательно, приспело что-то новое и экстренное. Была и другая особенность в стиле его работы: любое дело он изучал сначала сам, старался понять и разобраться во всем, насколько позволяли факты и доказательства. Мы знали, что у него обычно уже имеется вполне сформировавшаяся версия, которой он никогда ни с кем не делился раньше времени. И делал он это с единственной целью — чтобы не навязать своего решения и не направить нас по ложному пути, если он и допустил ошибку при разработке гипотезы.
Так же он поступил и на этот раз. Закончив чтение, закрыл папку, прихлопнул ее ладонью, встал и заходил по кабинету, заложив руки за спину. Казалось, он продолжал разбирать события, о которых только что прочел, а может быть, обдумывал, как их преподнести мне. Наконец подошел к столу, взял папку с бумагами и протянул ее мне с раздражением и нескрываемой злостью:
— Читай! Изучи и объясни мне, как может человек докатиться до такого! Трудно даже предположить, чтобы существовали подобные… — Не закончив мысль, он нервно замахал руками, но тут же добавил: — Скажи, пожалуйста, до каких пор мы будем раскрывать все более ужасающие факты, новые изощренные методы издевательства тех… — снова прервал себя майор. Он, видимо, решал, не слишком ли выразительна его оценка и не предоставить ли мне самому прийти к такому заключению. — Познакомься пока с документами, я через полчасика вернусь, и тогда обсудим.
Оставшись один, я с нетерпением занялся изучением десяти страниц убористого машинописного текста. Первой страницей являлось сопроводительное письмо Софийской городской прокуратуры в наш отдел, а точнее, начальнику народной милиции. В резолюции, написанной крупным почерком, генерал предписывал:
«Стаменов, тщательно разберитесь с делом преступника в маске из чулка. О результатах доложите — в понедельник 4 декабря 1950 года».
Само сопроводительное письмо было очень коротким:
«Направляем Вам материалы: выписки из протокола допроса и выдержки из документов следствия по уголовному делу № 32/1945 года Второго обвинителя Первого состава Софийского народного суда, которые были обнаружены в сейфе заместителя прокурора города тов. Ивана Станчева, внезапно умершего 27.10.1950 года. Считаем, что документы представляют оперативный интерес в деле раскрытия преступных деяний человека в маске, для краткости условно названного «Чулок».
Приложение: 13 листов.
Прокурор города: подпись неразборчива».
Вторая страница являлась протоколом допроса, произведенного в ходе предварительного следствия, обвиняемого Крестьо Кончева Ловджийского — бывшего начальника 1-го полицейского участка столицы. Подследственный подробно отвечал на все вопросы народного следователя Иво Попвасилева.
С л е д о в а т е л ь. Сколько лет вы служили в полиции?
О б в и н я е м ы й. Одиннадцать. Новая власть была установлена в то время, когда исполнилось три года моего пребывания на должности начальника участка.
С л е д о в а т е л ь. Которых хватило для того, чтобы…
О б в и н я е м ы й. Да, предостаточно, чтобы запятнать честь офицера. В предыдущих своих показаниях я уже подробно изложил свои политические взгляды, грубые ошибки, которые совершенно справедливо привели меня на скамью подсудимых. По профессия я кадровый военный, но меня просто вынудили пойти в полицию… по рекомендации моего дяди генерала Везирского. Еще раз подчеркиваю — я пальцем не касался ни одного человека. Знал, что во вверенном мне участке творятся безобразия, остро реагировал… но атмосфера была такая… никто меня не слушал.
С л е д о в а т е л ь. Правда ли, что вы передавали «под расписку» задержанных вами нелегальных лиц в управление общественной безопасности и военную разведку?
О б в и н я е м ы й. Да, правда. При обыске эти расписки были изъяты из моего личного архива.
С л е д о в а т е л ь. После передачи этих людей вы интересовались их дальнейшей судьбой?
О б в и н я е м ы й. Интересоваться судьбой каждого просто не было времени.
С л е д о в а т е л ь. Да, но вам часто докладывали, что ваши арестованные, переданные в чужие руки, замучены, бесследно исчезли без суда и следствия.
О б в и н я е м ы й. Говорили.
ebooksa