Так вот, Тонино — потомок древних латинов. Он тот человек, который чудом унаследовал дыхание того места, о котором мы говорили в прошлый раз. А как он любил землю! Его родители были крестьяне. Романи. И он, и Феллини родились в нескольких километрах друг от друга и говорили на романьоле. Они не говорили на тосканском. Тонино переводил классику и впитал ее в себя. Он для кого посадил и устроил «Сад»? Для своего народа. Там растут все сорты мендаля, цветение инжира просто невероятное.
Но в нем есть интересное качество — он избранник. Не все итальянцы такие, как он. Он гениален, а раз так, то он вбирает в себя эту глубокую культуру. Он живет в деревне. В ней есть Епископский дворец и часть епископата отдана под театр, где имеются крошечный партер и четыре яруса круглых лож, расписанных цветами. Все в цветах! И вся деревня, прежде чем пойти в театр, наряжается. Тонино говорит: «У нас сегодня вечер французского шансона. Будет представление. Какое — увидишь». И вот сидит наш красавец в первом ряду в кепке, в шарфе и рассказывает мне, что перед войной, по воскресеньям, все мужчины собирались на площади, приходили со своими стульями, кушали соленый миндаль и пели оперы Верди. Они собирались, чтобы петь оперы Верди. Сидим, ждем. Молодой человек начинает петь песни. Рядом с Тонино сидят пять теток с детьми и все в черном. Спрашиваю про молодого человека: «Кто это?» Оказывается, он лавочник из соседней деревни. Но он любит петь и приехал сюда, чтобы выступить на вечере шансона. Там, в деревне Тонино, кипит столичная жизнь!
В Италии не может быть, чтобы в столице была одна жизнь, а в провинции другая. Все то же самое, только объемом меньше. В этой деревушке 5–6 церквей, кино, театр, кафе, магазины. Когда я приехала туда в первый раз, то сказала, что когда-то жила здесь. В 14 веке. И могу даже дом показать, где родилась и жила. И все это я сказала не видя города, и не зная, что там имеется. Я вспомнила, что была очень толстой девочкой с розовыми щеками и у меня не было матери, а только женщина-служанка. Отец мой был купцом и ездил между городками и торговал овощами. Он был грамотным. Я тоже умела читать. У меня был жених, его звали Петруччио. А умерла я в 14 лет, от гриппа. Когда я все это рассказывала, Тонино очень внимательно слушал. Возможно, я придумала ее своим воображением, но я в этом убеждена — это тени во мне такие бродят.
В этой деревне есть все. Тонино сделал в нем сад — к нему везде ведут указатели. Есть гостиницы, пиццерия, веселые, доброжелательные люди. Он построил в этом саду арку «Несвершенных побед».
Арка «Несвершенных побед»
И построил необыкновенные фонтаны. По традиции. Он сделал потрясающие фонтаны и на них специально едут посмотреть. Он был гениальным человеком. На вечере Тонино показывали фильм «Путешествие Тонино и Тарковского по Италии в поисках натуры для „Ностальгии“». И когда я смотрела этот фильм, было чувство, что вижу сны из Атлантиды.
Он поставил памятник Тарковскому.
памятник-часовня Тарковскому
Представьте себе часовню или грот, сложенные из старых камней. Он нашел камень с контуром креста. Этот камень 6–8 веков! Он прислонен к скале, как прилепленный и двери этого грота-часовни всегда закрыты и никогда не открываются — они закрыты навсегда, и что находится за этими дверями не знает никто. И он сделал там керамические знаки вечности — это улитка. Вы знаете, дрожь проходит по телу.
В его «Саду забытых фруктов» очень часто собираются виноделы. Он ведь нашел и посадил все виды старинных фруктов. Это стало некой микромоделью традиции, которая когда-то была, и которая воспроизводит все это и тем самым сплющивает время. И это время в нем самом. Вот у него на земле стоит огромная стена. Его дом, несколько уступочек, потом сад, в нем вода течет, фонтанчик — сидишь, журчание водички слушаешь и эта стена. А что это за стена? А она герцога Сигизмунда Молодеста. Они соседи. Это когда-то был замок. Так что вы думаете? Он выяснял с ним отношения по-соседски. Я прихожу, а он весь в гневе и жалуется, рассказывает о герцоге неприятные истории. На что я сказала, что, прости великодушно, но посмотри на него глазами времени. А Тонино мне говорит: «А какое это имеет значение?». В Италии время сплющено — оно совмещено. Оно просвечивает постоянно. Вы никогда не знаете, в каком времени вы находитесь — в первом веке, в третьем или в четырнадцатом. А попробуй, разберись. Если вы входите в дом или во двор, то не знаете, когда все это было построено и сохранено. Оно утрачивает свою протяженность, и вы воспринимаете его настоящим. Я говорю «вы», имея ввиду себя. Я волнуюсь очень, потому что у меня всегда ощущение очень реальной жизни.
В прошлый раз мы закончили Пантеоном. Говорили о его купольности и об его 9-ти метровом глазе, который выглядит таинственно, как звезда. А что это такое, собственно говоря? Это Микеланджело. Если бы я читала настоящий курс, то показала бы, что такое настоящая архитектура Микеланджело, как традиция римской архитектуры. Никуда, вот никуда не деться. От Греции до Рима. Хоть так стань, хоть этак. Мы говорили о том, что архитектура была типовой и уникальной. Сейчас я вам покажу пример совершенно уникальной архитектуры — это архитектура не более и не менее уникальная, чем Пантеон. Она точно такая же — уникальная, потому что это единственный экземпляр, не имевший прецедента и не имеющий аналога. И это — гробница Императора Адриана. Я рассказывала вам об Адриане, который был из рода Антонинов. У них было несколько аристократических династий. К одной из них принадлежал и Цезарь. Они назывались Юлий-Клавдий. Марк Аврелий принадлежал к одной из аристократических династий и Император Адриан тоже. Были и такие выходцы, пришедшие из армии, как Флавий.
Император Адриан был очень интересный человек. Они вообще были очень интересными людьми, политиками, если бы не были такими поганцами, как сын Марка Аврелия. Одной из таких ярких личностей был Император Адриан. Когда я была молодой и не было таких книг, как сейчас, то читала исторические романы писателя, которого сейчас уже читать не могу. А тогда, я читала его круглые сутки. Его романы переиздаются и сейчас. Его имя Георг Эберс. Он, конечно же, немец, а немцы систематики и до начала 20-го века были лучшими искусствоведами. Георг был археологом, историком искусства. Переводы тогда были плохие, такие тяжеловесные, но я училась истории по его книгам. А он был дотошный и, как любой немец — не врал и описывал всю фактуру жизни. Ему принадлежит такое большое археологическое открытие, как поздний римский портрет египетско-римской культуры, так называемого фаюмского портрета. У него есть книга, которая так и называется «Император». Вот в этом романе он описывал то, что я вам рассказывала. Я потом проверяла, так как не очень доверяла некоторым вещам, а зря — ему можно верить. И он правильно писал о том, что телохранитель Адриана уговорил того поставить в Пантеоне распятие Христу. И тот согласился. И началось такое! Его слуга говорил: «Посмотри, сколько сейчас христиан. Другим ставишь, а им нет? Поставь, и они успокоятся. Волнуются провинции». Адриан был умным человеком. Подумал и согласился, хотя был неоплатоником, как Марк Аврелий, а это в шаге от христианства, потому что христианские теологи все неоплатоники, если сказать честно. Вот тут его и захотели убить. Сказали: «какие-то там вонючие копты, иудеи, хотят поклоняться кому-то, распятого рабами».
А, кто был Христос, кем он был? У них Мухаммед был купцом, очень почитаемым человеком. Будда, вообще, был принцем из очень древнего рода. А Конфуций какой был! Сын генерала, аристократ. А кто был Христос? Вот это очень смущало. Выражаясь нашим языком, он был бомжом. Он был бродягой. У него место прописки было? Нет. Постоянной работы? Нет. Чем занимался? Не понятно. За ним ходили какие-то оборванные, лохматые люди. Если он сейчас пройдет здесь по улицам, что с ним сделают? Вот появись он сейчас здесь, на Чистых прудах, со своими учениками, сядет тихонечко где-нибудь и откроет рот. Такое может быть или нет? Что вы скажете? Сидят там сумасшедшие. И что с ними сделают? В лучшем случае пинками погонят. Он грязный был, пахнул плохо, бред какой-то нес. Зачем в психушку таскать, если он утверждает, что Сын Божий? Мы можем серьезно относиться к такому человеку? Представьте себе эту ситуацию сегодня. Хотя, почему и нет? Вы что, думаете, Мессия въедет в Москву на колеснице? О нет, он придет по-другому. А он был бомжом, причем злокачественным и за ним ходили толпы. Зевак много было. Так почему к нему власть и правительство должны относиться с восторгом? Мы относимся с восторгом к бомжам, которые у памятника Абаю сидят? Промоделируйте эту ситуацию. И Адриану сказали: «Кому памятник, ты что? Он же сумасшедший, говорит всякую чушь». А потом решили: «Лучше его убьем, а то он возьмет, сдуру, и как Император точно засунет Христа в Пантеон».
А почему так случилось с Христом? А потому что он был Сыном Божьим и ему была уготовано другая цель. Адриан не смог, но смог при жизни построить себе гробницу. Что представляет собой гробница? Сейчас там находится военный музей оружия. Известно, что привидения бродят. Этот жулик Дэн Браун, а жулик он чудовищный, просто такой аферист, книжки написал. Самое лучшее вранье то, что полное. Во вранье не должно быть ни слова правды. Если во вранье есть хоть немножко правды, то это катастрофа. Его можно подвергнуть сомнению. Я помню, как однажды весь самолет сидел с Дэном Брауном. Мне так жаль, что у меня не было фотоаппарата. И потом мне сказали, ты что глупости какие-то пишешь, не можешь, как Дэн Браун? У тебя столько историй в голове! — миллионершей будешь. Вот у Брауна ни слова правды и ему все верят. Еще Булгаков говорил, что самое замечательное вранье то, что есть вранье от первого до последнего слова. Это его афоризм. Единственная правда в том, что от Пантеона к Ватикану ведет подземный туннель. Во времена нашествия гунов, готов, попы — шасть — и туда. У них там апартаменты были. Это правда.
Гробница Август Октавиана — это ансамбль, начинающийся на левом берегу Тибра. Будете в Риме, обязательно посмотрите. А там, где стоит Рим — это правый берег.
Гробница Август Октавиана
Мост — это первая часть ансамбля, ведущего к Форту и выполнен из арочных элементов. Если еще поставить три этажа, то там получится Колизей. Все это единица архитектуры. Когда человек шел к этой гробнице и вступал на этот мост, город Рим оставался за его спиной. А перед ним только мост и эта круглая башня — совершенно новый прецедент архитектурного решения, о котором мы с вами очень хорошо знаем по развитию этого решения в средние века, в качестве средневековой крепости. И называется это «донжон». Эта башня круглая, с такими зубцами на стенах. Сейчас на мосту стоят разные скульптуры святых, а тогда стояли скульптуры, олицетворяющие образы другого мира. Одно лицо было обращено к этому миру, другое к другому. Гермесу, богини Ночи — Нюкте, Морфею, Богу двойственности Гермафродиту и т. д. И когда люди входили на мост они видели перед собой только его и здание. Они как бы прощались с городом, переходили реку, олицетворявшую Время, и совершали путь — переход в другое мироизмерение, в сопровождении богов, которые вечерами держали в руках зажженные факелы. И у человека за спиной ничего нет. Человек физиологически и психологически упражнялся в смерти.
Что сказал Тонино, когда почувствовал, что умирает? «Живите нормально, оставьте меня в покое. Дайте мне спокойно перейти в другую комнату». Это его буквальные слова. Вы видите первый ярус, второй ярус и еще, что-то там наверху. Это здание имеет пандус. Сначала человек, который перешел через мост, входит и что бы попасть на следующий ярус должен сделать полный круг, пройти, обойти по пандусу снаружи, а потом снова войти внутрь. И следующий круг совершает уже внутри и выходит на уровень второго этажа. А когда он выходит на уровень второго этажа, то что он делает? Он смотрит на свой город, с которым уже простился. Потом снова входит в дверь и оказывается на следующем ярусе. И оттуда видит город совсем издалека, из другого мира, из другого измерения. И теперь он может попасть в подкупольное пространство, где потом и располагалась гробница Адриана.
Когда люди поднимались туда — они плакали. Во-первых, от пройденного пути, потому что это невероятное эмоциональное потрясение — вы прошли этот путь, вы отделились, вы прошли космическую спираль в три с половиной оборота, вы были там и о, радость, вы знаете, что можете вернуться. И вы возвращаетесь. Слезами омывались. А потом к домашнему очагу или в кабак — как хорошо! Они пережили катарсис. Пережили эту минуту. Туда все и ходили, и это не было шуткой. Вот и скажите, как такая архитектура может называться? Она может называться только философской архитектурой, потому что ее внутренний смысл заключается в вашем упражнении в смерти. А что говорил Платон устами Сократа? «Жизнь философа — есть упражнение в смерти».
Так человек не знает, что такое упражнение в смерти, а после Пантеона знает. А религиозная архитектура не только философско-религиозная, но она еще и эзотерическая. А Пантеон — философская, она так выстроена. Так могут строить только римляне и больше никто.
ebooksa