Нисшедший в ад

Иуда пошел за ним. Они уже шли по улице в Вифании. Филипп вдруг остановился возле зажженного светильника перед дверью какого-то дома. Теперь собеседники хорошо видели друг друга.

– Не стоит любовь страданий, – твердо сказал Филипп. – Если бы это было так, то страданиями, определенным количеством страданий, можно было бы купить ее. А сколько я не страдай, Магдалина меня не полюбит. Она принадлежит Ему.

– Ему? Ты об Иисусе? – навострил уши Иуда. – Ты всё про то, что они – любовники?

Филипп с нетерпеливою досадой махнул рукой.

– Хуже, – сказал он.

– Я тебя, Филипп, не понимаю, – с каким-то намерением продолжал Иуда этот разговор. – Хуже! Зря ты так волнуешься, ведь Иисус… в этом смысле… не мужчина.

– Я знаю, – со вздохом сказал Филипп. – Он – наш Господь, и Магдалина отказалась от земной любви, от плотской любви, ради Него. Она никого, кроме Иисуса, не замечает.

– Ну не совсем она отказалась от земной любви, – не понял его Иуда, – она любит людей, жизнь, ну много чего и кого она любит. Да она и тебя любит как брата.

– Не говори мне этого, – с болью сказал Филипп. – Лучше бы ненавидела меня.

– Чем же это лучше?

– Тогда бы у меня была хоть какая-то надежда. Если бы она умела ненавидеть, видно было бы, что она живой человек, а так она, словно Ангел, любит всех всеобщей любовью. Тут и тени надежды нет. Но почему всё так? Почему они такие, эти любовные переживания? Любые невзгоды, беды, горе, страдания, войны, несчастья, потери переносятся легче, чем неудачи в любви. Ничего вроде бы страшного не произошло: по-прежнему светит солнце, ты сам благополучен, здоров, силен, всё у тебя хорошо, тебя всё устраивает. Подумаешь, тебя отвергли! Подумаешь, тебя отвергла одна из многих и многих тысяч… Но всё! Это невыносимо, ужасно, нестерпимо. Желаешь только одного: пусть всё провалится, лишь бы она любила тебя. А иначе – мир рухнул и ты уже мертвец… С Нафанаилом тоже такое было в детстве.

– С Нафанаилом? – заинтересовался Иуда. Перед его мысленным взором мелькнул образ по-детски милого красавчика Нафанаила Варфоломея.

– Дружили мы с одной девочкой. Нам всем тогда было по пятнадцать лет. Он влюбился, она отвергла его, так он чуть не убил себя. Я тогда его утешал, уговаривал, слова какие-то находил, глупец. Я ведь тогда не знал, что это так больно. Мне уже кажется, что все муки ада меркнут перед этой мукой. А со стороны посмотреть, ничего страшного не случилось.

Иуда странно взглянул на Филиппа.

– Что же это получается? – начал он. – Выходит, ты ненавидишь Иисуса? Ведь Он – препятствие в твоей любви.

– Как можно быть влюбленным – и ненавидеть самое любовь? Я люблю Иисуса. Иисус – это любовь, нисшедшая с небес и облаченная в человеческую плоть. Да если бы не Иисус, я не знаю, что было бы сейчас со мной. Мало ли людей из-за неразделенной любви свои жизни загубили, а бывает, что и душу.

Иуда не ожидал такого ответа и не нашелся сразу, что сказать Филиппу. Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Вот как, – медленно произнес Иуда. – Хорошо, а если бы тебе, Филипп, предложили выбор. Но выбрать надо только одного. Магдалина или Иисус? Отвечай быстро, не раздумывая. Магдалина или Иисус?

– Оба, – выпалил Филипп, немного опешивший от напора Иуды.

– Не-е-ет, это не ответ, – настаивал Иуда. – Только одного, только одного! Кто тебе дороже? За кого ты душу свою положил бы, не раздумывая?