13 января 1791 г. через Ф. М. Гримма Коцебу обратился к императрице, уверяя, что ей может понадобиться «смелый человек для выполнения сложных и даже опасных поручений», и присовокупив, что жена скончалась, он разочаровался в писательстве, не хочет кончить жизнь председателем магистрата в Ревеле и просит чин советника[1058]. Гримм поддержал его просьбу о продлении отпуска по состоянию здоровья[1059]. Екатерина IІ ответила, что Коцебу жалование получает, а работу за него другие делают[1060], и что он ей надоел, но отпуск продлили. В 1795 г. Коцебу вышел в отставку, поселился со второй женой в имении под Нарвой, затем вновь уехал в Европу. В 1798–1799 гг. секретарь придворного театра в Вене. В 1800 г. поехал в Россию с паспортом, выданным бароном А. И. Крюденером, чтобы повидать сыновей от первого брака, учившихся в кадетском корпусе, но был арестован на границе и сослан в Сибирь. Однако вскоре помилован Павлом I, прочитавшим его пьесу «Старый лейб-кучер Петра IІІ» (1799, рус. пер. 1800), пожалован поместьем в Лифляндии и чином надворного советника, назначен директором Немецкого театра в Петербурге («Самый достопамятный год моей жизни», 1801, рус. пер. 1806).
В 1801 г. Коцебу вернулся на родину в Веймар. Во время наполеоновских войн бежал в Россию. В 1816 г. назначен русским консулом в Кенигсберге, с 1817 г. числился в командировке в Германии от Министерства иностранных дел с окладом в 15 000 рублей и посылал донесения. Был заколот студентом Карлом Зандом.
Принц де Линь вспоминает Коцебу в мемуарах[1061]. Он переделал его пьесу в комедию «Похищение»[1062]. 3 февраля 1799 г. Линь, интересовавшийся френологией Франца Йозефа Галля, отправил Коцебу шуточное стихотворное «Прибавление к завещанию, кое я не составил», завещав ему свой череп[1063]; Коцебу 3 марта ответил посланием на немецком[1064]. Линь перепечатал его в «Смеси» в 1801 г. и в том же томе поместил еще одно стихотворение, восхвалив свыше меры писательские успехи Коцебу в Европе[1065].
В семейном архиве сохранились две страницы заметок принца де Линя, который возмущается французским изданием «Воспоминаний о Париже в 1804 г.» Коцебу[1066]. Переводчик книги, драматург Рене-Шарль Гильбер де Пиксерекур, в предисловии и примечаниях вступил в ожесточенную полемику с автором.
Август фон Коцебу принцу де Линю [Вена, > 1805 г.][1067]
По тому, как меня принял эрцгерцог Карл[1068], я понял, что милостивый покровитель предварил мой визит. Принц исполнил меня истинного энтузиазма, и я с превеликим удовольствием возьмусь за труд, который Ваше Высочество советует мне предпринять. Быть может, тема, почерпнутая из истории Тироля[1069], понравится эрцгерцогу еще более. Но все-таки прошу Вас, любезный принц, соблаговолить одолжить мне на несколько часов трагедию Гибера[1070], мне неизвестную.
Вот уже несколько дней я ломаю голову, как проехать через разрушенный мост[1071]. Вы, любезный князь, увенчаны лаврами Беллоны и Аполлона и легко пересечете Дунай даже в присутствии врага, но я, бедный поэт, не умеющий укротить ни Пегаса, ни стихию, должен покориться судьбе и даже не буду вознагражден честью отужинать с Вами, ибо уже принял приглашения на большее число дней, чем намереваюсь пробыть в Вене. Но никакие обязательства в мире не должны помешать мне насладиться еще до моего отъезда счастьем видеть Ваше Высочество и заверить в чувстве непоколебимого уважения и любви, кои я буду испытывать до конца жизни.
Баронесса Варвара-Юлиана (Юлия) Крюденер (1764–1824)
Урожденная Фитингоф, из остзейских дворян. Супруга А. И. Крюденера (1746–1802), русского посланника в Курляндии (1779–1784), Венеции (1785–1786), Дании 1787–1797), Пруссии (1799–1802) и Саксонии (1800–1802). Писательница, автор эпистолярного романа на французском языке «Валери, или Письма Густава де Линара Эрнесту де Г…» (1803), имевшего европейский успех. Под влиянием пиетизма выступила с проповедью внеконфессиональной «внутренней церкви». Была знакома и переписывалась с писателями Ж.-А. Бернарденом де Сен-Пьером, Б. Констаном, Ж. де Сталь, Ф.-Р. де Шатобрианом, королевой Пруссии Луизой, королевой Голландии Гортензией Богарне, принцессой Баденской Стефанией. В 1815 г. баронесса Крюденер оказала большое влияние на Александра I, с которым также переписывалась[1072].
Познакомилась с принцем де Линем, по всей видимости, в свой первый приезд в Теплице в 1799 г.[1073]
Юлия Крюденер пишет в дневнике (1 августа 1799 г.):
После обеда я украла час у чаепития и вместо того, чтобы скучать, провела его с книгой принца де Линя в саду, нашла там много хорошего, увидала прекрасную игру света, столь мной любимую, я вдыхала чистый и целебный воздух, наслаждение для душ, чувствительных к очарованию природы, и говорила себе, как могут существовать люди, которые жалуются, скучают в обществе, неужто они так отличны от меня, нечувствительны к очарованию литературы, к мощному очарованию зелени, воздуха, цветов, неба, сладостных благодеяний; небо, как отличны мои дни, моя дочь, мои дорогие друзья, мои любимые писатели и сердце мое без устали творят вокруг меня рай[1074].
Позднее принц де Линь во «Фрагментах истории моей жизни» язвительно вспоминает споры в Теплице летом 1807 г.:
Две умные и добрые женщины, здесь живущие, начитались «Гения христианства» Шатобриана[1075] и могли бы озаглавить свои беседы «Одержимость христианством». <…> Божья благодать скорее снизойдет на правоверного мусульманина или правоверного еврея, если он часом не плут, чем на госпожу де Крюденер и супругу Мориса фон Брюля[1076] и всех их наставников[1077].
Принц де Линь в то лето написал «Логику и философию католицизма», а графиня фон Брюль — ответ на нее. Опубликованы они были уже после смерти Линя, в 1816 г.[1078] В том же 1807 г. принц де Линь напечатал шутливое продолжение романа Ю. Крюденер «Валери»[1079] и хвалебный мадригал писательнице, сравнив ее с госпожой дю Шатле[1080].
Дочь Юлии, Жюльетта Крюденер[1081], записала в дневнике:
Две русские дамы спросили принца де Линя, почему его племянник Лихтенштейн[1082] не убил этого ужасного Наполеона! Принц де Линь ответил: «Но ведь это не его император![1083]» (Теплице, понедельник 24 августа 1807 г.)[1084].
Старый Линь, кажется, чувствует бремя жизни: он удаляется от света от усталости и возвращается от скуки. У него остались лишь блестящие воспоминания о прошлом, кои лучше дают почувствовать все, что он утратил с юностью и успехами. Его надежды на будущее — всего лишь мечтания и грезы. Он лишен простой, покойной, занятой жизни, которую дарует старость в окружении родных. Он одинок и каждый вечер отправляется в театр, чтобы сесть, не говорить и не думать, и смотреть, как что-то мелькает перед глазами, вроде волшебного фонаря. <…>
Принц де Линь полагает, что спасется, обратив всех своих знакомых в католичество; парикмахер решил тут обосноваться, и принц обещал ему покровительство, если тот станет католиком. Принц говорил после долгой беседы графине [фон Брюль]: «Все зло на земле из‐за религии, она погасила любовь к искусствам и наукам». Графиня доказывала обратное и цитировала Шатобриана. «Это все слова, красивые фразы…» — ответствовал он, и минуту спустя: «Вы разве не знаете, что я стараюсь обратить госпожу Крюденер — сделать из нее католичку?» Каждый старался «обратить» другого, но для «спасения» кого из двух? [Теплице, ноябрь 1807 г.][1085].
В переписке между Жерменой де Сталь, Линем и Крюденер нередко речь идет об их письмах. Госпожа де Сталь пишет принцу де Линю: «Я Вам, кажется, уже сообщала, что госпожа Крюденер провела здесь неделю; она написала мне великолепное письмо, я послала бы его Вам, если Вы чувствуете, что встали на путь, ведущий к Небу» (Коппе, 6 ноября 1808 г.)[1086]. Юлия Крюденер поздравляет госпожу де Сталь с выходом к «Писем и суждений» принца де Линя: «Ваше предисловие, сударыня, прелестно, и принц де Линь должен Вам в ноги кланяться» (Бённигхайм, около Людвигсбурга, 16 марта 1809 г.)[1087].