Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами,

8(19) апреля 1787 г.[1028]

Вчера вечером от меня вышедши, граф де Сегюр, который принцу де Линю двадцать восемь рублей задолжал, ему их медной монетой отослал; получил их принц де Линь, когда на синей бумаге писал; тотчас отвечал стихами нижеследующими:

Прими ты сказочку как бы в обложке синей, Ты проницателен, но худо платишь ныне. Мне аллегория представилась одна: Мы мыслим разно, и дистанция видна. Все золото твое, а с медью я остался, Ну что же, глас судьбы докучный здесь раздался. Свой скудный капитал поштучно трачу я, Меж тем как каждый год растет казна твоя: Но эта разница, пожалуй, не беда. С тобою равен я лишь в капитале дружбы: Делил с тобой досуг и подвиги на службе; И требую c тебя, друг преданный всегда, Чтоб сердцем ты долгов не делал никогда.

Письма

Екатерина II принцу Шарлю-Жозефу-Антуану де Линю

СПб., 24 марта (4 апреля) 1791 г.[1029]

Господин принц де Линь. Сколько бы ни говорили, что все люди равны, опыт каждодневный доказывает, что делятся они на сильных и слабых умом и телом, но еще больше меня в том убеждает существование славных родов, мне известных, в коих отвага и доблести военные от отца к сыну переходят. Рожденный от отца, столько же полного знаний, сколько любезного и доблестного, Вы эти счастливые дары унаследовали; возвеличили их в глазах тех славных воинов, чьи опасности разделяли, штурмуя без крытых траншей, без пробитых проломов страшные стены Измаила, где целая армия врагов имени христианского взаперти находилась, корпус же армейский, который сию крепость захватил, численностью ей уступал, но не усердием и отвагой. Статуты Ордена Святого Георгия на законах чести и храбрости зиждутся, кои суть синонимы драгоценные для слуха героического; сей Орден от основания своего стремится неизменно награждать и к кавалерам своим причислять тех доблестных храбрецов, кто на поле боя отличился, посему примите, господин принц де Линь, от меня крест и ленту, кою благоволите носить на шее в память о подвигах Ваших в составе моего войска. Примите сей дар также в знак уважения моего и благосклонности, кои Вы деяниями своими заслужили и ранением почетным, и продолжайте подавать миру пример, в наше время особенно полезный, перехода доблестей от отца к сыну в домах, прославленных издавна в службе августейшего правителя Германской империи, друга моего и союзника[1030]. Буду Бога молить, чтобы взял он Вас под свое святое и божественное покровительство.

Екатерина

В Санкт-Петербурге, 24 марта 1791 года.

Принц Шарль-Жозеф-Антуан де Линь Екатерине II, Вена, 25 мая 1791 г.[1031]

Государыня,

С превеликой благодарностью и радостью неизъяснимой буду я на шее носить прекраснейшую из лент, а в сердце умиление, внушенное письмом, коего целой жизнью не смогу заслужить. Да сумею я, коли будет в том нужда, принести ее в жертву, дабы доказать, как высоко ценю я честь сию. Мог ли я по-другому поступить, тот мундир надевши, в коем воевал? Кто бы иначе поступил? Быть может, отгадали Ваше Императорское Величество в первый раз, когда я себя к Вашим стопам поверг одиннадцать лет назад, что сгорал я от желания встать однажды в ряды Ваших солдат победоносных.

Повергаю себя к стопам Вашего Величества, исполненный чувствительности, восхищения и уважения и пребываю,

Государыня,

Вашего Величества

Всепокорнейший и послушнейший слуга Шарль принц де Линь пол[ковник]

Вена, 25 мая 1791 года

Дополнения

В настоящем разделе мы печатаем автограф принца де Линя, найденный среди документов, не имеющих никакого отношения к Екатерине II[1032]. Текст состоит из четырех самостоятельных абзацев, перед каждым из которых поставлены значки, отсылающие к каким-то другим документам. К каким именно, мы сказать не можем, поскольку ни в одной из известных нам рукописей такие значки не повторяются.

Отблагодарив их некогда за их мелкие услуги, оказанные ее армии, получила она от них лишь 22 тысячи человек в Семилетней войне, кои, то ли из коварства, то ли их трусости, служили очень скверно[1033].

С одним из них так и случилось: Салтыков[1034] после победы Франкфуртской в Фюрстенвель удалился, а другой, Бутурлин[1035], во время всей кампании Лаудону действовать не давал. Предпринимали и проч.[1036]

Императрица Екатерина, немного пользы от этого непостоянства получившая, сперва отказала прусскому королю в военной помощи[1037], но затем устоять не смогла против его похвал, против писем Фридриха и Вольтера, где только и говорилось, что о ее гении, против двух приездов принца Генриха[1038], чья беседа ей по нраву пришлась, и лишь после догадалась она о политических интригах придворных. Сие ее от Пруссии не отвратило. Вторая женитьба великого князя[1039] узы укрепила: и вот по какой причине она в Тешене против Австрии пошла[1040], о чем сказал я в статье о Франции. Репнина[1041], посла и посредника, сорок тысяч секретарей посольства сопровождали, которые бы в австрийскую Силезию вторглись, не будь трактат подписан. Но она визиты любила, а визит императора Иосифа ей особливо по сердцу пришелся. Она и проч.[1042]

Второй визит Иосифа II ее в его вечном дружестве уверил[1043]. Она ему самые прекрасные планы нарисовала будущей войны против Пруссии, а он ей — против Турции. Сия последняя началась. Булгакова в Семь башен заключили[1044]. Нерешительность и проч.[1045]

IV. Dubia

Четыре письма и записки рукою императрицы, сохранившиеся в одном деле в РГАДА и ошибочно опубликованные в СИРИО (Т. XLII. С. 40–41, 49–50, 347–348, 351) как адресованные принцу де Линю, предназначались другим лицам, в том числе Вольтеру (от 18(29) августа 1770 г.)[1046] и Иоганну Георгу Циммерману (от 4(15) декабря 1790 г.)[1047].