И вновь явился ему как обычно чудесный провожатый, сказав ему:
— Возлюбленное чадо мое, встань и пойдем отсюда, ибо так показалось разумным для тех, кто призвал тебя святым призванием.
Тогда Григентий, закрыв книгу, тут же поднялся и обнял сего чудесного мужа, облобызал его пречистые руки, стопы и грудь с почтением и любовью, приняв на себя благовоние божественного мира, которое исходило от несказанных одежд его. И потому всегда говорил о нем дивный Григентий, что как благоухает зрелое драгоценное яблоко, груша, персик или айва, так всегда пахли одеяния его! И потому, обняв его, сказал он ему:
— Прикажешь мне, господин мой, попрощаться со священником господином Стефаном? Сегодня не дома он, а в церкви.
Тот же говорит ему:
— Нет, чадо мое, поспешим уйти, ибо уже и судно готово к отплытию: как бы не ушло оно, оставив нас! А этому человеку, который с радостью принял тебя и приютил тебя сердечно, воздаст Бог многие блага хлебом, вином и елеем для всей его земной жизни, а в нескончаемой жизни будущего века мир Божий всегда пребудет с ним.
Сказав это, запечатлел он десницей своей дом священника Стефана, достойного призвания своего, взял за руку блаженного Григентия, и спустились они к побережью. Там, найдя приготовленное судно и договорившись с моряками, взошли на него и, подняв большой парус, отчалили.
А Григентий читал Псалтирь и, вспоминая о разлуке своей с родиной, плакал. И когда пришел час молитвы, встали они оба и со страхом и радостью совершили ее. Моряки, видя их благочестивое поведение, относились к ним очень почтительно и заботились о них, стараясь не мешать святым путникам, когда совершали они свое духовное правило. А когда задул сильный ветер, поплыли они быстро, проплыв мимо многих мест и городов, и наконец, миновав Рим, достигли Медиолана100. Сойдя с корабля, пешком они направились в город.
В Медиолане некий благочестивый христианин по имени Никита с радостью принял их в своем доме, ибо был он весьма гостеприимен и милостив. Когда устроились они, дивный покровитель Григентия ушел под тем предлогом, что надо ему довершить дело в Лергенции, что в тридцати милях от Медиолана, и потому попросил Никиту, чтобы остался у него Григентий, покуда не вернется он. Христолюбивый же Никита принял его с готовностью и, видя благое, нравственное и христолюбивое настроение Григентия, а также добродетельное житие его, весьма возлюбил его, так что было ему больше невозможно расстаться с ним. Связали их, таким образом, братские узы, и ходили они вместе в церкви и молились там. И предпочитали они более всего епископскую церковь, ибо в ней каждый день шла по чину служба в присутствии священников и людей, которые собирались для прославления Господа и исполнялись радостью и ликованием, когда внимали сладости священных псалмов и гимнов.
Сходили они на могилу святого Амвросия, и приветствовал его Григентий, сказав:
— Преподобный отец и пастырь, помолись обо мне Господу, чтобы сохранил Он меня неуязвимым от козней диавола. Ведь с юности моей, о святый, искушает меня враг, жжет наслаждениями и похваляется весьма, когда принимаю я предложение плоти, как огонь — дрова для сожжения. Ты же, святый отче, успокой замешательство искушения посредством своей сильной мольбы к Богу и обрати бурю в спокойствие!
Прося со слезами об этом и о прочем, орошал он ими могилу святого, читая Псалтирь и книгу святителя Амвросия, которую написал сей славный муж при жизни своей. Также читал он речи и нравственные поучения боголюбезного отца и верное и точное изложение догматов истины, поражаясь мудрым словам его. Весьма дивился он тому, каков был досточтимый Амвросий в отношении ревности и любви к Богу и порицал самого себя как не имеющего никакой добродетели, но бывшего ничтожным грешником.
В один из дней, когда шел он в епископскую церковь, молча, в уме своем молясь гимнами царя Давида, некий бедняк, — по виду простой, но сокрытый для мира сосуд Духа Святого, как показало поведение его, — глядя на идущего блаженного Григентия и познавая, что было на сердце у него, а именно, что про себя говорил по дороге Григентий, — стал явно подпевать ему. Блаженный же, осознав провидческий дар сего мужа, обратил взор на него. Почтенный же Константин (так его звали), с радостью глядя на него, сказал:
— Добро пожаловать, раб Божий Григентий! Зачем, любимейшее чадо мое, переходя из города в город, пришел ты сюда, в этот крайний из лежащих на западе городов? Пусть будет блажен путь твой, слуга Христов, который приведет тебя к просвещению неисчислимых народов, пребывающих во тьме. Ступай, чадо, ступай с великой решимостью, и да пребудет с тобой благодать Святого Духа!
После этих слов направился блаженный в церковь, думая и размышляя над житием добродетельных и святых мужей и дивясь совершенству их.
Войдя же в храм, стал он молиться, проливая слезы, и стоял, размышляя, что делать, чтобы и самому достичь степени чистоты и незлобия тех святых мужей, с которыми удостоился он беседовать, переходя из одного места в другое.
Когда же он помолился с сокрушением, то пошел и присел на стасидии. В то время там зашел спор относительно смысла некоторых слов Святого Писания. Среди тех, кто следил за этими прениями, был и некий иеромонах, участвовавший в них вместе со многими другими, слушавшими их.
Диалог и прение некоего клирика и монаха о преждевременной смерти и о том, определено ли человеку Богом, сколько лет ему жить
Иеромонах, участвовавший в споре, взял слово и сказал, что на каждую смерть, приходящую к людям, Бог отдает приказ, чтобы случилась она. И по воле Его умирает и тот, кто умирает преждевременно и внезапно от петли, меча или другого оружия, или же от потопления в море, падения в колодец, либо же от пожара, отравления, от молнии и прочего, что внезапно случается.
Клирик же говорил, что нет — без участия воли Божией случается так, что приходит к людям преждевременная смерть. В качестве доказательства своих слов привел он пример прорицавшего об Израиле, который сказал: