Бродвей: Бродвей. Мой собственный. Мания

— Этих молодчиков нелегко расколоть, — напомнил я.

— У каждого ведь есть ахиллесова пята, не так ли?

— Как правило, — улыбнулся я.

Она уже начала рассуждать совсем как участковый полицейский, а не как служащий системы социального обеспечения.

— Так с чего мы начнем?

— С первых убийств.

— Но там же ничего нет. Никто ничего не видел.

— Поверь моему опыту, уликам только надо дать время созреть. А потом они сами посыпятся с груши, надо только слегка качнуть дерево.

— Не знаю, но допустим, — засмеялась она.

Глава седьмая

Вечерняя толпа уже покинула заведение Тонни, когда мы заявились туда. Парочка у бара да еще два занятых столика. Толстая Мэри обслуживала один из них, а Тонни за стойкой слушал последние известия по транзистору. Мы с Мартой взгромоздились на табуретки, Тонни увидел нас и подошел улыбаясь, впервые я видел на его лице улыбку, впервые за последние годы. Он сказал «холле» своим красивым неаполитанским голосом и автоматически вытащил два пива.

— Хорошо, что ты помог этим девочкам, Джо, — сказал он. — Я их видел, они очень довольны. Это ужасно, если женщина вынуждена идти на панель, где всякий может делать с ней что захочет. Ужасно.

— Им лучше бы держать язык за зубами, а то публика подумает, что полиция занялась социальной благотворительностью.

— Нет, нет. Никто так и не думает. — Он понимающе посмотрел на нас. — Вот вы двое, вы же здесь родились… Хорошо, Джо, что ты вернулся. Скверно здесь сейчас, очень скверно.

— Эти убийства?

— И они тоже. Очень плохие дела.

— Я в другом отделении и сейчас не при исполнении. Ну их к дьяволу!

На его лице появилось хмурое выражение.

— Кто о нас думает, Джо? Полиция? Ей наплевать. Убили кого-то, ну и что? — Он наклонился вперед и сказал доверительно: — Этот убийца, он все еще здесь. И он может убить еще кого-нибудь.

— Что я могу сделать, Тонни? Думаешь, мне легко? Я же знал их, тех, кого убили. Я ходил с ними в школу.