– Забудь. Давай, что ли, телик посмотрим.
Мы наконец выпутались из зимней одежды и шагнули в кухню. Где я чуть не врезался в Морриса, который стоял у открытой двери в подвал с мотком упаковочного скотча в руке. Голову он склонил к плечу, будто вслушиваясь в музыку сфер, глаза расширились, уставившись, как обычно, в никуда.
Эдди оттолкнул меня локтем, сгреб Морриса спереди за ворот черной, в рубчик, водолазки и влепил его в стену. И без того выпуклые глаза брата вытаращились еще больше. В оторопелом недоумении он уставился в пылающее лицо Эдди. Я перехватил руку приятеля, пытаясь разжать пальцы.
– Признавайся, подслушивал, дебил малолетний? – наседал на Морриса мой приятель.
– Эдди!.. Эдди!.. Неважно, слышал он или нет! Он не расскажет! Пусти! – просил я.
Когда Эдди ослабил хватку, Моррис, моргая, уставился на него с открытым ртом. Потом искоса глянул на меня – что это, мол, такое было? – и пожал плечами.
– Пришлось разобрать осьминога, – начал объяснять он. – Нет, мне нравилось, как его щупальца сбегались к центру. Как спицы в колесе. Но откуда бы ты ни влез, всегда было понятно, куда приползешь, а это неинтересно. Когда все запутано, труднее, зато любопытнее. Так что у меня новая идея. Хочу начать с центра и двигаться по спирали, как паук.
– Потрясно, – отозвался я. – Действуй.
– Я столько коробок еще никогда не использовал. Погодите, сами увидите.
– Дождаться не можем. Правда, Эдди?
– Точно, – подтвердил он.
– Если что, я внизу, за работой, – подытожил Моррис и, проскользнув между мной и Эдди, ссыпался вниз по лестнице.
Мы же прошли в гостиную. Я включил телевизор, но не мог понять, что смотрю. Как будто вышел из собственного тела и стою в одном конце длинного коридора, а в другом конце его, на диване, сижу тоже я, рядышком с Эдди – только вот не я это, а пустая восковая кукла.
– Прости, что наехал на твоего брата, – сказал, наконец, Эдди.
Мне хотелось, чтобы он ушел, хотелось остаться одному, свернуться калачиком на кровати в тихой, умиротворяющей тишине собственной спальни. Но я не знал, как об этом попросить. Поэтому пробормотал онемевшими губами:
– Если Моррис все-таки расскажет – хотя он этого не сделает, я уверен, даже если он нас слышал, он не понял, о чем мы, – но если он вдруг расскажет… ты не… ну… ты…
– Не убью себя? – докончил за меня Эдди и коротко, хрипло, хмыкнул. – Нет, черт возьми. Я убью
– Правда, – подтвердил я, чувствуя, как сводит желудок.
– И ты тоже, – добавил он через несколько минут.
День угасал, в комнате сгущалась тьма.