Он сбежал с последних трех ступенек, почти танцуя, на манер Джина Келли[22].
– Где у тебя галерея? Вон там, где месяц?
– Нет, – ответил Моррис. – Туда не ходи.
– Ну да, – хохотнул Эдди. – Конечно. Что еще ты там развесил в галерее? Развороты из журналов? Устроил себе укромный уголок? Дрочишь там помаленьку?
– Больше ничего не скажу. Не хочу испортить сюрприз. Залезь сам и погляди.
Эдди взглянул на меня. Я не знал, что сказать, но удивился охватившему меня странному азарту с тонкой примесью тревоги. Я и хотел, и боялся увидеть, как он исчезнет в безумной и гениальной постройке Морриса. Эдди тряхнул головой, будто говоря: «Что за хрень!», а потом опустился на четвереньки возле отверстия. Меня поразил почти детский задор на его лице, я даже растерялся – сам-то я никогда не чувствовал желания лазать в темных, тесных переходах Моррисовых построек.
– Ползем со мной, – распорядился Эдди. – Вместе поищем.
Я кивнул, слабея – в языке нашей дружбы по-прежнему не было слова «нет», – и начал спускаться. Эдди откинул в сторону черный лоскут, и из округлого туннеля – картонной трубы футов трех в диаметре – громче зазвучала музыка: «Муравьи идут строем три на три, ура! Ура!» Я шагнул на пол с последней ступеньки, нагнулся было, чтобы нырнуть в лабиринт, и тут Моррис взял меня за запястье – неожиданно крепко.
Эдди больше не оборачивался и не видел, как мы застыли.
– Жуть какая! Беру подсказку! – крикнул он.
– Двигайся в сторону музыки, – ответил Моррис.
Голова Эдди опустилась и поднялась в неторопливом кивке, как будто именно такого ответа он и ожидал. Он еще раз всмотрелся в длинный, темный, круглый туннель и, словно червяк, вполз внутрь.
– Не надо тебе за ним, – как-то очень буднично объяснил Моррис.
– Эдди! – вдруг окликнул я, уколотый необъяснимой тревогой. – Погоди минуту, вернись!
– Темень-то какая, мать твою, – пробормотал он, как будто не слыша меня. И я вдруг понял, что он меня действительно не слышит, во всяком случае, с той секунды, как сунул голову в Моррисов лабиринт.
– Эдди! – завопил я. – Не лезь туда!
– Жалко, впереди окна нет… – бормотал Эдди сам себе. – Ладно, накроет паника – просто встану на ноги и развалю все к чертовой бабушке. – Он глубоко вздохнул. – Вперед.
Лоскут муслина скользнул по его ногам, и Эдди исчез.
Моррис отпустил мою руку. Я оглянулся на него, но он смотрел на раскинувшуюся перед нами крепость. Я слышал, как Эдди, удаляясь, шуршит в туннеле: вот он добрался до конца и попал в огромную коробку больше метра в высоту и около полуметра в ширину. Там он, похоже, врезался плечом в стенку, и коробка слегка зашаталась. Один коридор вел из нее влево, другой – вправо. Эдди выбрал тот, что в общем и целом шел в сторону месяца. С последней ступеньки лестницы я мог следить за его продвижением – коробки покачивались и шуршали. В какой-то момент я на пару минут потерял его из виду, пока вдруг не услышал, как он, постукивая по жесткому пластику, пропел:
– А я вас ви-ижу!