Оглядевшись, я заметил Эдди за окошком в форме звезды. Он ухмыльнулся, открыв щель между зубами, как у Дэвида Леттермана[23], и показал мне средний палец. Огненный свет лавовой лампы мерцал и колыхался вокруг него. Потом он пополз дальше. Больше я никогда его не видел.
Эдди ломился в дальний угол подвала, в сторону месяца. Сквозь несмолкавшую, глуховатую музыку – «…вниз, в глубину, убежать, от дождя…» – было слышно, как он задевает стенки лабиринта. Коробки ходили ходуном. В какой-то момент он явно наткнулся на пузырчатую пленку, которой был выстлан пол одного из туннелей. Пластиковые пузырьки захлопали с резким щелканьем, как связка дешевых петард, и я услышал, как Эдди рявкнул:
– Черт!
После чего я снова его потерял. Потом он прорезался откуда-то справа с возгласом:
– Дерьмо!
И впервые в его тоне мне почудились скрытое раздражение и нехватка воздуха.
А еще через секунду у меня ослабели колени, голова закружилась от дезориентации, потому что слева, будто Эдди перенесся на сотню футов за один миг, я услышал его ворчание:
– Уродский тупик!
И снова я не понял, куда он делся. Минута пробегала за минутой, ладони у меня вспотели, руки сжались в кулаки, я затаил дыхание.
– Эй… – донесся откуда-то издали, со стороны месяца, голос Эдди, показавшийся мне дрожащим и неуверенным. – А кто это тут ползает, кроме меня?
И наступила тишина. К этому времени песня доиграла до конца. А потом пошла по кругу, с первого куплета. Я прислушался к словам – всерьез прислушался. Они звучали не так, как нас учили когда-то в летнем лагере. Низкий голос надрывно выкрикивал:
– «Муравьи идут строем два на два. Ура! Ура!
Муравьи идут строем два на два. Ура! Ура!
Муравьи идут строем два на два,
Плато Ленг они перешли сперва,
А потом спустились вниз!»
В той версии, которую помнил я, один мурашка остановился, чтобы вытряхнуть камешек из ботинка. Да и вообще, мурашки сейчас бегали по мне – оттого, как закольцевалась песня.
– Что с кассетой? – спросил я у Морриса. – Как она может играть только одну мелодию?
– Не знаю, – ответил он. – Музыка включилась сегодня утром. И с тех пор не замолкает. Весь день поет.
Я уставился на него, в груди кольнуло от страха.