– По водосточной трубе. Через окно.
– А какой это этаж?
– Шестой.
– Но могут увидеть, как она карабкается! Будет скандал!
– Не будет. Потому что Бетти не станет карабкаться, она спустится.
Я не понял, что́ Мари имеет в виду.
Юркая американка нырнула в подворотню и надолго исчезла. На все мои расспросы мадемуазель Ларр отвечала: сейчас сами увидите.
Потом показала вверх:
– Смотрите.
Я задрал голову. На самом краешке крыши – дом был высоченный, в семь этажей – темнела тонкая фигурка.
Бетти сдернула платье через голову, и я моргнул.
– Она что, нагишом?!
– Нет. На ней трико телесного цвета. Такого же, как штукатурка.
Действительно! Когда акробатка скользнула вниз по водостоку, ее стало практически не видно на фоне стены. Ни прохожие, ни кто-нибудь из дома напротив, случайно выглянувший из окна, ничего бы не заметили.
Вот быстрый силуэт переместился на подоконник. Качнулась форточка. Фигурка исчезла.
– Пора.
Мы поднялись на лифте. Дверь была приоткрыта.
Первым вошел Видок и, уткнувшись носом в пол, принялся изучать территорию. Он знал, что мы работаем.
Прошелся по квартире и я. Обстановка была очень простая, даже аскетическая. Ничего лишнего, ничего личного – если не считать внушительного набора лекарств на тумбочке. Необычным был только впечатляющий комплект гимнастических снарядов: шведская стенка, целая галерея эспандеров.
Мари тоже, подобно Видоку, водила во все стороны носом. Я подумал, что они оба видят-унюхивают-улавливают гораздо больше, чем я.