Мария. И мне можно идти, государыня, али я еще потребна?
Екатерина. Погоди, погоди, ты еще потребна. Плясать торопишься с кавалерами? С денщиками, с пажами, с камерюнкерами? Али с государем плясать вздумала? Sarabande in holländischer form. Так лучше меня, Schone medchen fon Marienburg, никто не спляшет с государем. Хоть многие старались. Уж на что Авдотья Чернышова, генеральша, пользовалась расположением государя. Сам государь ее называл: Авдотья— бой баба, а лучше меня плясать она не может с государем. (Смотрит на Марию.) Вот Чернышову я кстати припомнила. Орлов, любовник твой, к Чернышовой не хаживал ли?
Мария (со слезами). Говаривают, государыня, хаживал. Уж пробовала его и устрашать.
Екатерина. Как же устрашала?
Мария. По-всякому, государыня.
Екатерина. Слышала ли придворную сплетню, будто Чернышова одному денщику говаривала, что я воск ем, посколько имею угри на теле, и тем воском те угри извести хочу. Кто сплетню пустил, не знаешь?
Мария. Клянусь, государыня…
Екатерина. Не ты ли рассказчица о моих угрях? (Бьет Марию по лицу. Потом еще и еще. Прическа Екатерины рассыпается, бриллианты падают на пол. Рассыпается и прическа фрейлины.) Повинишься ли по битью или еще запрешься? Знаешь ли, что совершила ты государственное преступление? Если доложу о том государю, мигом будешь в тюрьме. Станут тебя пытать, где и когда ты видела государыню твою уничтожающей воск.
Мария (плача бросается в ноги Екатерине). Милостивая государыня! С сердца затеяла напрасно, того дня, что Орлов часто хаживал к генерал-майорше Чернышовой, хотя его тем устрашить, чтоб он к ней, генеральше, часто не ходил, понеже она того желала…
Екатерина. Глупая девка. Что теперь делать с тобой?
Входит Камер-паж.
Камер-паж. От его величества государя-царевича почта.
Екатерина (Марии). Подумаю тебе наказание, а ныне не до тебя. Пошла вон. (Мария плача уходит. К камер-пажу.) Читай.
Камер-паж (читает). «Милостивая государыня-матушка! Милости Вашей, Ваше писание получил, за что всенижайше благодарствую. За болезнью своей и непотребством желаю монашеского чина, о чем писал государю-батюшке, одначе по приказу батюшки еду в Либау, далее в Данциг и далее в Амстердам, где с радостью ожидаю встречу с батюшкой-государем и Вами, матушка моя государыня. Всенижайший раб и сын ваш Алексей».
Занавес
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОД УТАЙКОЙ
СЦЕНА 5
Амстердам. Комнаты, в которых остановился Петр. За столом Шефиров и Толстой.
Шефиров. Уже здесь, в Амстердаме, да в иных дворах начинают говорить, что царевич пропал. По словам одних, он ушел от свирепости отца своего, по мнению других, лишен жизни его волею, иные думают, что он умерщвлен по дороге убийцами. Никто не знает подлинно, где он теперь.
ebooksa