Толстой. Как камер-курьер Сафонов, посланный из Петербурга за границу вместе с царевичем, встретил государя в Шлезвике на дороге из Копенгагена в Любек и донес, что царевич в Корольце отстал и что вслед за ним едет, я сразу предлагал искать. Однако государь повелел ждать, и вот уже прошло около двух месяцев, а о царевиче ни слуху.
Шефиров. Государь весьма встревожен.
Входит Петр в поварском колпаке и поварском переднике, неся на блюде дымящийся ростбиф.
Петр (разрезая мясо). Государыня с датской королевой, приехавшей сегодня из Копенгагена, обедают, а я вот сам управляюсь. Много челяди с собой за границу тащить накладно, и прогонные им и жалованье, а дорого здесь весьма. Вот мясо на рынке покупал, так сей кусок едва за три гульдена взял, мясник вдвое торговал. (Берет руками куски мяса и кладет их на тарелки Шефирову и Толстому.) Нового об Алексее ничего нет?
Шефиров. Третьего дня возвратился сюда из Гановера посланник английского короля генерал Сен-Сафорен, который, будучи при дворе, говорил мне явно в присутствии макленбургского посланника сожаления, приключившиеся вашему величеству от печалей, из коих знатнейшая та, что-де кронпринц невидимым учинился, а по-французски в сих терминах: Il est eclipse. Я спросил, от кого такую фальшивую ведомость имеет? Отвечал, что ведомость правдивая и доподлинная. Слышал он ее от гановерских министров. Я возражал, что эта клевета по злобе гановерского двора.
Петр (сердито). Вот она Европа. Нам Европа нужна на несколько десятков лет, а потом мы можем повернуться к ней задом. Взять что можно, вот зачем нам Европа. Технику взять и знания технические. Что продадут — купить. Что не продадут — украсть. (Встает, ходит широкими шагами по комнате.) Все народы пытались не допустить нас до света разума во всем, особливо в военном деле, но они проглядели это, точно у них в очесах помутилось, яко бы закрыто было сие перед их очесами. В Европе мы должны брать их достижения, но не обольщаться, понимая, что Россию здесь ждет пренебрежение и недоброжелательство. Европа выставила против русского медведя шведского медведя. Но два медведя в одной берлоге жить не могут. Ныне, когда наш неприятный сосед после Полтавы поутих, наше положение меж двумя европейскими каолициями, австро-гишпанской и англофранко-прусской, крепкое. Ну, в Польше, как всегда, брожение. Дела там идут, как молодая брага.
Шефиров. Государь, Европа — игорный дом кабинетной дипломатии. Здешний же голландский двор — биржа всей Европы. Здесь, что в поле потерял, за столом купить можно. Не токмо военному делу, но интриге и подкупу нам у Европы учиться надо.
Входит кабинет-секретарь.
Макаров. Государь, новые эстафеты от резидентов.
Шефиров. Господин кабинет-секретарь, для меня есть ли что?
Макаров. Для вас, барон, пакет из Петербурга.
Петр. Читай сначала от резидентов.
Макаров (читает). «Зело тайно. Г. Ц. — под сим назван государь-царевич — за несколько недель был в Гданьске и Кенигсберге. Так уведомляет шпион. Иной же шпион — имярек — ночевал в Вене одну ночь, а куда скрылся, нельзя было открыть. Третий шпион из Бреславля, что некто был там в одном доме и сказывался купцом из русской армии, тому недель с девять. Имеет при себе двух сыновей и дочь и не мешкав поехал по венской дороге. Должно быть, он».
Шефиров. Все сие пока без успеха, как и прежде.
Толстой. Что от Веселовского, господин Макаров?
Макаров. Веселовский сначала приехал в Пириц на пятую точку от Франкфурта-на-Одере по гданьской дороге, чтоб начать искать с того места, откуда государь-царевич исчезли. Во Франкфурте в книге воротного писаря за плату нашел надпись: проезд московского подполковника Кохановского. При нем жена его и служитель. Потом след будто бы уже в Вене. Стал на квартире «Черного орла». Хозяин гостиницы сказал, что имени офицера не знает, однако слышал, будто польский кавалер поручик Кременецкий с женой. В «Золотом гусе» обнаружен подобный. Отпустил французские усы. Жена малого роста. Имеет также сведения от шпиона своего Генриха Финка, будто русский офицер стоял в вицгаузе «Золотая гора» и поехал на экстрапочтах в Прагу. Один почтмейстер сказывал, что офицер спрашивал, как далеко до Рима и что станет почтовый и ландкучерский провоз? Эти расспросы возбуждают мысль, не поехал ли Г. Ц. в Рим?
Петр. Я Веселовским недоволен. Занимается мелкими целями.
Толстой. Позвольте, государь, в сием с вами не согласиться. Веселовский ищет успешнее иных.
Петр. Более ничего?
Макаров. Пишет Веселовский, что заболел в дороге. Три почты лихорадил. От долговременной езды приключилась с ним почечуйная болезнь, именуемая также геморрой. Доктора советуют ему остановиться недели на две, но во исполнение вашей царской воли он продолжает искать. Прислал также счет данных ему пятисот червонцев.
ebooksa