Гостья

Она запустила руки в волосы, обнажив виски; от пылкой ненависти и страдания лицо ее распухло, рот приоткрылся и стал похож на трещину переспелого фрукта; сквозь эту зияющую рану прорывалась на солнце скрытая ядовитая мякоть. Они ни к чему не могли прийти. Ксавьер страстно желала Пьера всего целиком и, поскольку не могла владеть им безраздельно, отказывалась от него в яростной злобе, включавшей вместе с ним и Франсуазу.

Франсуаза хранила молчание. Ксавьер делала для нее трудной борьбу, которую она пообещала себе вести за нее; разоблаченная, беспомощная, ревность Ксавьер не утратила своей силы; она уделила бы Франсуазе малую толику настоящей нежности лишь в том случае, если бы ей удалось отобрать у нее Пьера целиком, и душой и телом.

– Мадемуазель Микель просят к телефону, – послышался чей-то голос.

Франсуаза встала.

– Скажите, что вы согласны, – настойчиво сказала она.

Бросив на нее умоляющий взгляд, Ксавьер покачала головой.

Франсуаза спустилась по лестнице, вошла в кабину и схватила трубку.

– Алло, это Франсуаза, – сказала она.

– Алло, – ответил Пьер. – Так она придет или нет?

– Все то же, – сказала Франсуаза, – она слишком боится. Мне не удалось убедить ее. Кажется, она была в полном отчаянии, когда я предупредила ее, что ты в конце концов порвешь с ней.

– Ладно, – отвечал Пьер. – Она от этого ничего не потеряет.

– Я сделала все, что могла, – сказала Франсуаза.

– Знаю, очень мило с твоей стороны, – сухо ответил Пьер.

Он повесил трубку. Франсуаза вернулась и села рядом с Ксавьер, встретившей ее непринужденной улыбкой.

– Знаете, – начала Ксавьер, – никогда никакая шляпка не шла вам так, как эта соломенная.

Франсуаза неуверенно улыбнулась.

– Вы всегда будете выбирать мои шляпки, – сказала она.

– Грета провожала вас глазами с таким раздосадованным видом. Она делается больной, когда видит другую женщину, такую же элегантную, как она.

– У нее очень красивый костюм, – заметила Франсуаза.

Она почувствовала чуть ли не облегчение; жребий был брошен: упрямо отказываясь от ее поддержки и советов, Ксавьер освобождала Франсуазу от тяжкой заботы обеспечивать ее счастье. Она обвела взглядом террасу, отметив первое робкое появление здесь светлых пальто, легких курток, соломенных шляпок. И внезапно, как в былые годы, она ощутила неодолимую потребность в солнце, зелени, в упрямой ходьбе по склону холмов.