Сначала разговор как-то не вязался. Хозяйка и Вера Яковлевна были заняты только что прерванным поучением; губернская предводительша начинала и то, и другое; казалось, и у нее было что-то на сердце, что было очень нужно, но не могло высказаться.
Подали варенья и для каждого особенное блюдечко, маленькое и очень красивое, с маленькою чайною ложечкою; разумеется, прежде предводительше; та взяла ложкою, кажется, малины; Вера Яковлевна также, говоря притом, что у Авдотьи Васильевны необыкновенно хорошо варят малину. Зоя отказалась, несмотря на знаки тетушки, которая находила неприличным и странным такой поступок.
— Зоя Павловна не любит сладкого, — заметила экс-прокурорша с приятною улыбкою и сильнее обыкновенного потрясая головою.
— Зоюшка нездорова, — поспешила сказать в извинение племяннице сметливая Вера Яковлевна. — Со вчерашнего дня что-то жалуется, и я советовала ей диэту.
— Странное дело! — сказала экс-прокурорша, обращаясь к предводительше. — Нынешние молодые люди стали очень слабы, не то что в наше время. Право, я даже и не помню, чтоб, бывало, нам когда предписывали диэту да осторожность. А нынче только и слышишь, что то вредно да другое.
— Уж очень измодничались, матушка, — заметила Вера Яковлевна. — Другое воспитание, все на иностранный манер; а ведь в наше время было попросту. Мы не знали ни корсетов, ни бульонов, ни мазурок; зато и были покрепче.
— И не только в здоровье… — сказала предводительша.
— Ваша правда, Надежда Сергеевна, не в одном здоровье, а в вере, в нравах — вот в чем люди были покрепче. Теперь и родство, и дружеские связи все меньше уважаются. Живем мы, не думая о завтра; есть отцовское наследство — мы торопимся в столицу, за границу, как будто бы оно тяготит нас. Давай все мотать. Нет у нас, как бывало прежде, привязанности ни к своему дому, ни к деревне, где жили отцы и деды. Точно как будто бы мы все на час и ни за нами, ни перед нами никого у нас нет.
— Легкомысленны, легкомысленны стали все, матушка! — сказала со вздохом Вера Яковлевна. — Уж чего тут дом или деревня, покоем своим не дорожат; окружают себя наемными людьми. А какой уж покой с наемными?
— Это бы еще ничего, — сказала предводительша, ставя блюдечко и утираясь шитым батистовым платком с кружевами. — Я сама готова была бы окружить себя наемными. Крепостные — это наши оковы. — (Вера Яковлевна поставила свое блюдечко на стол. Краска вступила ей в лицо; однако она смолчала.) Предводительша продолжала: — Я нахожу то дурным, что в самых важнейших поступках наших видно легкомыслие, а особенно в молодых людях. У них совершенно нет ничего святого. Они играют чувствами, спокойствием, счастьем целой жизни, как ребенок своею игрушкою. Я вам расскажу, какой случай был у нас, в нашем семействе. У меня есть племянник… брат того, которого вы знаете. Мы жили в… в Москве. Он приехал к нам, в отпуск, и, разумеется, я представила его во всех домах, где была сама знакома. Он очень недурен собою, ловок, знаете, как человек, который всегда живал в лучшем обществе; ну, хорошей фамилии, в связях и, конечно, с хорошею будущностью. Он был принят как нельзя лучше, а особенно матушками. Невозможно представить себе, что ни выдумывали они, чтоб заманить такого женишка. Просто на руках его носили. У нас были одни знакомые, у которых в доме было всегда множество молодых девиц. Племянник мой часто бывал там и, разумеется, как молодой человек, находил там удовольствие.
— Конечно, с молодыми девицами, очень натурально, — заметила экс-прокурорша, покачав головою.
— Ничего не может быть натуральнее. Между этими девицами была одна прехорошенькая небогатая девушка и сирота. Мы все знали, что она уже помолвлена. Вот один раз повесе-племяннику моему вздумалось побиться об заклад с приятелями, что он влюбит в себя эту девочку.
— Возможно ли это?
— Посудите. И что ж вы думаете? Ведь он успел!
— Очень верю. Эти молодые головы, как рыбка на удочку.
— Да странно-то то, что девочка в самом деле была страстно влюблена в своего жениха.
— Что ж тут странного? Помилуйте? Вечная любовь в одних романах. Одни эти дурочки думают, что уж если им кто понравился, то это и ах, и увы, и навек… А все это вздор.
— Да такой вздор, что не прошло и двух недель, как она точно так же была страстна к моему племяннику. Право, даже жалко было ее видеть.
— А ему смешно, я думаю?
— Нет; знаете, девочка была точно хорошенькая. Сперва, быть может, он и притворялся влюбленным, а после, право, кажется, влюбился от души. По крайней мере, мы все смеялись над ним.
ebooksa