Мистер Морг

Мэтью чуть не произнес имя вслух, только за это его бы убили.

— …Натаниел Пауэрс, — продолжала она. — Друг Герральда, между прочим. Карточку получил в Лондоне в июле тысяча шестьсот девяносто четвертого. Отплыл из Портсмута в Нью-Йорк с семьей в сентябре того же года. Очевидно, питает здоровое уважение к приговору профессора. Пора его исполнить.

— Конечно пора, — согласился Морг, любовавшийся своим отражением в блестящем лезвии ножа.

— Бери, что приглянулось.

— На днях я обзавелся целой коллекцией клинков. Пистолет у меня вполне себе неплохой. — Он повесил нож обратно на крючок. — Но скажи мне, что было здесь? — Он коснулся пустого места над шнурами.

— Новое оружие, из Южной Америки привезли. Духовая трубка. Стрелки смазываются лягушачьим ядом, от которого…

— Наступает мгновенная смерть?

Морг произнес эти слова с благоговением.

— Коченеют мышцы и сжимается горло, — поправила она. — Несколько секунд — и жертва обездвижена. Сейчас идут полевые испытания.

— Кому поручили?

— С тех пор как у нас не стало тебя, в братстве появилась новая кровь.

— Отрадно знать, что наша профессия не умрет из-за нехватки молодежи, — сказал Морг, а потом все: он, дама и Мэтью — посмотрели туда, где из подвального коридора вышел Башкан, тащивший мокрый фирменный мешок миссис Таак; с мешка, наполненного чем-то тяжелым, капало. Башкан вынес его через дверь подвала, направляясь в какое-то место, о котором Мэтью не хотелось думать.

— А вот этому можно доверять? — спросил Морг.

Миссис Таак закрыла ларец и задвинула полку обратно.

— Он делает то, что я ему приказываю, и тогда, когда я приказываю. Он туповат, но у него хватает ума не задавать вопросов. — Она прикрыла створки шкафа и задвинула щеколду. — Время от времени я отдаю ему одну из девушек в «Райском уголке».

Вот что за судьба постигла Китт, осознал Мэтью. И скольких еще?

— Дивлюсь я тебе. — Морг повернулся к миссис Таак. Он сдвинул вниз тряпку, которой была перевязана его голова, обнажив выбритый участок с алеющей раной, зашитой уродливыми швами. — Твоему неутомимому духу трудолюбия. Ты десятерых можешь работой в могилу загнать.

— Ты знаешь, откуда я родом. Через что прошла и что повидала. Нищета и страдания всегда были величайшими стимулами. Ну и, — сказала она, чуть улыбаясь, — я зарабатываю состояние для себя и для профессора.

— Как будто ему не хватает.

— Ему всегда не хватает. Как и мне.