Мистер Морг

— Спасибо. — Они прошли еще несколько шагов молча, и он решил заговорить о том, о чем думал с той секунды, когда вошел в кухню Линдсеев. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь мне кое в чем помог.

— В чем?

— Я не могу найти ответа на один вопрос, — сказал он. — Разгадать одну загадку. Она посложнее, чем тайна зуба чудовища, который Маккаггерс хранит у себя на чердаке. Речь о Боге. Почему Бог допускает, чтобы в нашем мире совершалось такое зло? Если предполагается, что Бог заботится о каждой малой птичке. Почему?

Берри ответила не сразу.

— Думаю, тебе об этом лучше у священника спросить.

— Нет, это не поможет. Что такое знает священник, чего не знаю я? Подходящие слова и стихи? Имена святых и грешников? Да, их он знает, но не ответ на мой вопрос. — Он резко остановился и пристально посмотрел в ее выразительные темно-синие глаза. — Почему Бог не поразит зло? Почему Он не уничтожит его, прежде чем оно пустит корни?

И снова она не хотела отвечать. Опустив голову, она смотрела в землю, потом подняла глаза на него.

— Может быть, Он ждет, что за садом будем ухаживать мы сами.

Мэтью задумался над фразой, отложившейся у него в памяти. Это были слова Того, Который Быстро Бегает, сказанные через переводчика: «Он надеяться, что духи иметь смысл». Сначала Мэтью их не понял, но потом решил, что это был тихий плач по умершему сыну. Мольба о понимании и спокойном принятии. Мэтью тоже хотелось, чтобы пути Господни имели смысл и чтобы он мог понять, какой у них смысл, если он есть. Он знал, что может всю оставшуюся жизнь изо дня в день биться головой об эту непостижимую дверь, ведущую от земных испытаний к Небесной истине, но ни на йоту не приблизится к какому-либо ответу.

Это величайшая тайна, более древняя, чем зуб чудовища.

«Он надеяться, что духи иметь смысл».

«Я тоже», — сказал Мэтью.

Тут он понял, что держит Берри за руку, и держит так, будто это дар, который он должен беречь.

Сейчас, в «Рыси», Мэтью пил вино и думал о том, что Грейтхаус, несмотря на всю свою браваду, вошел в таверну около часа назад, опираясь на трость. Под глазами у него до сих пор были темные круги, лицо осунулось, морщины стали глубже. Серый Волк бился со Смертью в потустороннем девственном лесу и вернулся улыбаясь — это так, но все же что-то он там оставил. Если кто и может полностью восстановиться после того, как его четыре раза ударили ножом в спину, это наш здоровяк, но тут только время покажет.

Потому-то (в числе прочих причин) Мэтью не был готов показать Грейтхаусу письмо, найденное им в ларце миссис Таак и сейчас лежавшее в кармане его камзола. Хоть как-то затрагивать эту тему было бы губительно для выздоровления Грейтхауса: кому захочется знать, что он уплетал колбаски, приправленные человеческой плотью? Да еще с таким наслаждением?

— Я сегодня разговаривал с Берри, — сказал Мэтью. — Говорили про Зеда. Она сказала, что они придумали общий язык, основанный на рисунках.

— Да, я знаю.

— И что он действительно очень умен. Он знает, что находится далеко от дома, но не знает, насколько далеко. Она говорит, что он засиживается ночами на крыше ратуши, глядя на звезды.

— На звезды? Зачем?

— Это те же самые звезды, которые он видел всегда, — сказал Мэтью. — Думаю, в этом есть какое-то утешение.