Мистер Морг

— Значит, в полдевятого.

— Договорились. — Грейтхаус пошел было к выходу, но остановился и повернулся к столу, возвышаясь над Мэтью. — Я слышал то, что ты мне тогда сказал про деньги, — тихо произнес он. — Про шкатулку с золотыми монетами на восемьдесят фунтов из поместья Капелла. Ты нашел их в свое свободное время. Они твои, вопросов нет. Я бы поступил точно так же, — сказал он. — Тем не менее ты мой должник и должен угостить меня завтраком. Слышишь?

— Слышу, — сказал Мэтью.

— Тогда до завтра.

Грейтхаус остановился у двери, чтобы снять с колышка в стене свою шерстяную шапку и накинуть на плечи плащ, вышел из «Рыси» и отправился домой.

Мэтью еще немного посидел, допил вино и решил, что пора уходить. Он пожелал друзьям спокойной ночи, взял свою треуголку, теплый пепельно-серый плащ и закутался в него: вечер был холодный. Он вышел из «Рыси», но двинулся не на север, к своему жилищу за домом Григсби, а на юг. Нужно было еще кое-что сделать.

Он запомнил наизусть письмо, лежавшее в кармане его камзола.

В начале были указаны место и дата: «Бостон, пятнадцатое августа», а дальше шел написанный плавным почерком текст: «Дорогая миссис Таак, прошу вас выполнить обычные приготовления в отношении некоего Мэтью Корбетта из города Нью-Йорка (колония Нью-Йорк). Сообщаю вам, что мистер Корбетт проживает на Куин-стрит, в (и, боюсь, это не шутка) молочной за домом некоего мистера Григсби, местного печатника. Кроме того, сообщаю, что профессор недавно приезжал сюда после неудачи с проектом Капелла и вернется на остров к середине сентября.

Профессор требует, чтобы этот вопрос был решен к последней неделе ноября, поскольку мистер Корбетт сочтен лицом, представляющим потенциальную опасность. Как всегда, мы преклоняемся перед вашим опытом в таких делах чести».

Внизу стояла подпись: «Сирки».

Письмо лежало в ларце миссис Таак среди обычных деловых бумаг, таких как документы о расчетах с агентами по доставке заказанных партий колбасок в заведение Салли Алмонд в Нью-Йорке, в «Приют сквайра» и таверну «Старое ведро» в Филадельфии, а также (что примечательно) в таверну «Под грушей» на Филадельфийском тракте близ Хоорнбека. Доставщики, с которыми связался порядочный и непреклонный констебль из Николсбурга, были просто местными жителями, которых миссис Таак нанимала для этой работы, и они были поражены тем, что кому-то могло прийти в голову убить миссис Таак и Башкана и сжечь ее хозяйство дотла. Но вообще времена нынче тяжелые, и Боже храни Николсбург.

Вдобавок в ларце оказалось с полдюжины белых карточек — таких же, как та, которую Мэтью получил во вторую неделю сентября; единственное отличие заключалось в том, что на его карточке был кровавый отпечаток пальца.

Да уж, дела чести.

Он пытался понять, что все это значит. Ясно было лишь одно: профессор Фелл (или кто там скрывается под именем Сирки) приказал миссис Таак выполнить эти приготовления. Вероятно, она давала карточку Башкану (или кому-то еще) и сажала его на пакетбот, отплывавший из Филадельфии. Затем, в зависимости от пожеланий профессора, проходило какое-то время, в течение которого предполагаемой жертве давали помучиться. Только в случае с Мэтью, чтобы избавиться от лица, представляющего потенциальную опасность, профессор решил уладить дело чести к концу ноября, то есть в этом месяце.

Мэтью не знал, гордиться ему этим или оскорбляться. Его также раздражало, что посмеялись над его домом.

Он шел на юг по Брод-стрит и сейчас проходил мимо ратуши. В окнах чердака горел свет. Небо было усыпано мерцающими звездами. Интересно, не сидит ли там, наверху, в этот ясный и тихий вечер Зед, может быть завернувшись в одеяло и вспоминая вечера, проведенные под теми же небесными знаменами со своими близкими?

На углах улиц, на деревянных столбах, были зажжены светильники. Со своими зелеными фонарями совершали обход констебли. Мэтью увидел, как один из них идет по Бродвею на север, раскачивая фонарь взад-вперед, чтобы видеть закоулки и укромные уголки. Мэтью свернул направо, на Стоун-стрит, достал из кармана ключ, который захватил из дома, и отпер дверь дома номер семь.

Взяв со стола у двери трутницу, он добыл огонь и зажег от него фитили трех свечей в трехрожковом подсвечнике, стоявшем на том же столе. Он запер дверь и пошел с подсвечником по крутой лестнице наверх.

Поднявшись, он услышал, как что-то тихо и глухо стукнуло. Это призраки приветствовали его в своей манере.

Пройдя через обшитую дубовыми панелями первую комнату, где стоял шкаф с ящичками для бумаг, а окна смотрели на Большой док, Мэтью вошел в другую дверь, за которой были столы — его и Грейтхауса. Он оставил дверь открытой и зажег четыре свечи в восьмирожковой кованой люстре. Из не закрытых ставнями окон конторы открывался вид на северо-запад Нью-Йорка. В комнате было три деревянных картотечных шкафа и небольшой камин из грубо обтесанных серых и желто-коричневых камней — он очень пригодится, когда начнется по-настоящему холодная погода. Как хорошо снова быть дома!