— Я.
— Где мы… черт возьми?
— У индейцев, в деревне. Недалеко от Форт-Лоренса.
Грейтхаус издал не то стон боли, не то заинтересованное хмыканье.
— Как мы здесь оказались?
— Они нас сюда притащили.
— Мне не пошевелиться. — Он нахмурился, явно обеспокоенный своей несвободой. — Почему… мне даже пальцем не пошевелить?
— Вас спеленали. Не пытайтесь двигаться. Наверное, они чем-то обработали ваши раны, вы же не хотите, чтобы…
— Дьявол, вот влипли, — сказал Грейтхаус и снова крепко закрыл глаза. — Ящик этот. Чертов ларец. Что в нем было?
— Не знаю.
Грейтхаус надолго замолчал. Сестры-знахарки успели отойти на другую сторону приюта, вероятно, чтобы дать Мэтью возможность уговорить душу Грейтхауса не отлетать от его тела.
— Да, — прошептал Грейтхаус, опять открывая глаза. — Ну и… дурачина же я… да?
— Откуда вы могли знать?
Тень гнева скользнула по лицу старшего партнера.
— Мне… платят за то, чтобы я знал. Это моя работа. — Он поморщился от боли, пронзившей его, и дал гневу уйти, чтобы облегчить муку. — Колодец. Я помню. Ты не дал мне… пойти ко дну.
— Это правда, — ответил Мэтью. — Я и здесь не дам вам пойти ко дну. Я запрещаю вам умирать.
— Да… неужели?
— Да. Я запрещаю вам умирать, потому что я еще не закончил свое образование, и, когда вы встанете на ноги и мы вернемся в Нью-Йорк, я намерен продолжать брать уроки фехтования и, как вы говорите, боевых искусств. Так что вы не умрете, слышите?
Грейтхаус хрюкнул, — наверное, это был сдавленный смех.
— Ты что, король… новоявленный?