Истории-семена

– У тебя много времени? – почему-то поинтересовался Рони.

– Достаточно, чтобы дождаться, когда кое-какой упрямец сомкнёт очи и наконец-то погрузится в сон, не донимая меня больше вопросами.

Однако что-то во взгляде мальчика смягчило суровость Кота, и он, благосклонно зевнув, начал своё повествование:

– Если ты не глупец, в чём я сильно сомневаюсь, то уже давно понял, что я непростой кот и неспроста, так сказать, заглядываю к тебе. Между прочим, за каждым ребёнком закреплён свой кот, который следит и стережёт его, но только в особые ночи, как эта и две последующие. Полнолуние длится три, а не одну ночь, как утверждают взрослые. Порой мне думается, что люди взрослея, глупеют. Но не в этом суть.

– А зачем котам стеречь детей? – не удержался от нахлынувшего любопытства Рони и, спохватившись, тут же натянул одеяло до самых глаз.

С подоконника раздалось фырканье, которое можно было расценить как недовольство или ещё что. Поди, разберись, что на уме у Кота.

– Вот ты лежишь себе на кровати, и даже не подозреваешь, что причина твоих кошмаров – этот шкаф.

– Шкаф?

– Ну не совсем шкаф, точнее, зеркало на шкафу, – поправился Кот. Глаза-цитрины замерцали ещё ярче в полумраке. Рони показалось, что кошачьи глаза и луна-монета за окном обрели единый цвет. – Зеркалу не место рядом со спящим ребёнком. Открою тебе секрет: нет одинаковых зеркал по сути отражения своего. Ты ведь наблюдательный малец, и скорее всего, различал, что разные зеркала всяко разно передают твою наружность. Я прав?

Рони задумался. А ведь и верно, множество случаев он ловил себя на мысли, что зеркала отражали его по-разному: где вытягивали его облик, где чуть приплющивали, а бывало и такое, что легонько, едва заметно (но заметно же!) перекашивали черты лица, отчего становилось неуютно. И тут же возникало желание отвернуться.

– Да, но почему так?

– Почему? – задумчиво протянул кошачий голос. – Хорошо, что ты спросил. Значит, тебе не всё равно, как большинству. Взрослые смотрят, видят, замечают, но не придают значения. Они пеняют на свою природу, дескать, таким меня уродили. Ну, иной раз грешат на зеркальных дел мастера. Кстати, тут они более чем правы.

– А разве во всём виноваты те, кто делают зеркала? – ахнул детский голосок из-под одеяла.

– Верно на все сто, как ты недавно сказал, малец, – вкрадчиво заверил, не без нотки довольства, Кот. – Самая главная тайна зеркал кроется в их создателях. Каждое зеркало показывает то, что видел бы собственными глазами его изготовитель, ведь тот при созидании вложил часть своей души в это таинство. Потому нет одинаковых отражений. Всё просто. Нельзя, чтобы зеркало смотрело на спящего ребёнка, ведь частичка той самой души создателя, одушевляет обратную сторону – зазеркалье, грубо говоря. Мы, коты, прекрасно знаем и видим, что творится по ту сторону зеркал, когда луна становится полной, и когда она отражается в зеркалах. Все те ужасы, что тебя донимают в кошмарных снах, они оттуда. Потому, как и другие, подобные мне, я приглядываю за тобою, за твоим зеркалом. При мне страхи по ту сторону тебе не опасны. Но лучше попроси родителей, чтобы шкаф вернули на прежнее место.

– И ты тогда перестанешь приходить ко мне? – Рони отчего-то взволновала эта догадка.

– Да, мои услуги будут ни к чему. Но я могу иногда, для порядка, присматривать за тобой по привычке. Если в этом есть необходимость.

– И мне больше не будут сниться кошмары?

– Если ты сам им не разрешишь путь в своё сердце, – отозвался Кот, глаза – две маленькие луны – смежились и тут же раскрылись. – Но чтоб тебе спалось крепче и без дурных сновидений, нужен Апотропей, Куриный бог.

– Ого! Бог! Где же мне его найти?

– Это всего лишь камень, неразумное дитя, – сухим смешком разразилась на подоконнике кошачья фигура. – Камень такой, проточенный водой, речной или морской, с дырочкой. Это отменный оберег, отгоняющий злых духов. Найдёшь его, повесь на шею и не снимай.