Истории-семена

– Не нужно ничего доказывать, красавица моя, – промурлыкал он томно. Половина лица отчего-то оставалась под покровом тени, только теперь красные огоньки в темноте глаз вспыхивая, разрастались. – Я давно всё о тебе знал, потому и пришёл тогда, когда вышел срок. Я бы раньше пришёл, но не мог, ты была не готова меня принять.

Холодок пробежал по спине Роны, она оцепенела. Пальцы Даффа ласково поглаживали тонкое девичье плечо. Его смуглое лицо оказалось к ней так близко, что она уловила запах его волос, чёрных, чернее Ведьминой ночи. От вороновых прядей исходила тьма и пепел. И ещё совсем чуть-чуть, едва заметно – щепотка копоти.

– Ты?! – округлились её глаза, но не от испуга, скорее от изумления. – Так давно… слишком давно я звала тебя. И ты… ты услышал меня?

Искорки умножившись, слились, заполнив тьму его бездонных очей красным золотом – совсем как закатная бронза, только с алой горчинкой. Ухмылка сошла с его точёных губ, теперь уста несли сожаление и нежность, на которую не способен ни один небесный ангел.

– Я всегда тебя слышал, моя красавица, – серьёзно и в то же время мягко выговорил юноша. – Это наверху слышат выборочно, а внизу внемлют всем, без разбора. Я ждал, когда ты вырастешь, когда дозреешь.

– Значит… значит, время пришло, – затаив дыхание, выдохнула Рона, придвинувшись к нему. Страх, что вспышкой ошеломил мгновение назад, ушёл. Адское пламя очей завораживало, подчиняло.

Пшеничные локоны соприкоснулись с угольными прядями. Дыхание жаркое, подобное огню, в очах Даффа обдало её лицо. Другое плечо накрыла его горячая ладонь. Нестерпимо жаркая, жгучая, как жаровня в аду. Кожа горела, издавая дымный запах, но Рона не сбросила рук с плеч, недвижно, едва дыша, стояла. В глазах её боль и ужас полнились слезами, но чары, держали тело намертво, равно, как и уста, лишь уголки их едва дрожали.

– Увы. – Кавалер с наслаждением втянул аромат жжёной кожи и улыбка, расцветшая на его красивом лице, исказилась в плотоядный оскал.

В тающем свете тень всё глубже наползала на его лицо, пожирая человеческий лик, высвобождая лик истинный.

То, что было Даффом, властно притянуло Рону, сократив то немногое, что оставалось меж ними. И когда его тонкие, раскалённые добела уста припали к её губам, бронза на стенах комнатки погасла. Её сменила аспидная тьма.

– Время вышло, – изрёк хриплый, незнакомый и прежде столь желанный голос.

И тьму разорвал крик.

Свет во мраке

Сумерки

На закате в малиновом угасании неба кружили несносные чайки. Их пронзительные крики раздражали её. Отчего они постоянно вопят? К чему призывают? А может, оплакивают кого?

Они мешали, отвлекали её от созерцания отмиравшего дня. Ворох белогривых облаков хороводил низко, отдавая прощальные поклоны уходившему на покой дневному владыке. А чайки не унимались. Они словно устали не ведали, сновали под облачными телами, ныряли в их недра и выныривали с оглушительным кличем.

– И чего вам неймётся? – рыкнула она на них.

Раскатистое эхо разошлось по Дивной долине. Вздрогнули деревья, замерли травы, рябью пошла вода меж камней у её ног. Но чайки будто не замечали того, они кружили с прежним рвением в последних золотистых лучах заката.

– И чего вам не угомониться? – рявкнула она во второй раз.

От её мощного окрика содрогнулись Железные горы. Огонь, мирно дремавший в глуби самой большой из них, проснулся и устремился наружу, изливаясь пламенной рекою. Напуганные твари в ужасе бежали от гор, силясь найти спасение в другом месте.