– Ты не знаешь, что делаешь, девочка. – Дядя Митя не обиделся. Он никогда на нее не обижался. – Ты думаешь, у тебя все под контролем, но ты не знаешь всего.
– А ты? Ты знаешь?
– Я знаю, что ты затеяла опасную игру.
– Я не затевала никаких игр. Я просто делаю свою работу. Так уж вышло, что моя работа связана с Горисветово.
Дядя Митя немного помолчал, а потом сказал:
– Он мне не нравится. Я понимаю, он обещал твоей бабушке…
– И он держит обещание.
Дядя Митя вздохнул, хлопнул ладонями по обтянутым джинсами коленям, словно бы ставя точку в их споре, но Мирославе уже было тяжело остановится.
– Ты ведь тоже вернулся. Ты мог быть где угодно, но ты здесь. Почему ты в Горисветово, дядя Митя?
Он ничего не ответил, лишь устало покачал головой. В этот момент Мирослава пожалела. О многом пожалела. И о том, что была резка. И о том, что фактически обвинила единственного родного человека во лжи. И о том, что теперь после всего, что наговорила, не сможет ему довериться, не сможет рассказать о своих… видениях. Ее хваленая выдержка в Горисветово не срабатывала. И стальные нервы вдруг перестали быть стальными и начали вибрировать, как туго натянутые струны. И то, что хотели спрятать от нее рядовой психиатр и модный психолог, в этом месте снова пыталось вырваться на волю.
А ведь она уже почти разобралась, почти навела порядок на стеллажах с ментальным барахлом, отсортировала главное от второстепенного, пролистала папки под грифом «Безопасное». Она надеялась, что получится обойтись малой кровь, что можно найти баланс между опасным и безопасным, а вместо этого нашла в овраге мертвую девочку. И теперь ей предстояло решить, захлопнуть ли кладовку с ментальным барахлом на веки вечные или вытащить на свет божий ящик Пандоры.
Как бы то ни было, а делиться собственным психозом с дядей Митей она не станет. Он и без того слишком сильно волнуется из-за нее. Если потребуется, она сварганит себе шапочку из фольги, чтобы ненароком не зазомбоветь и не вздыбиться, и как-нибудь продержится этой ночью. Ей только нужно выяснить еще кое-что. На всякий случай.
– Дядя Митя, – позвала Мирослава и погладила сидящего рядом мужчину по жилистой руке.
– Что, Мира? – спросил он, глядя прямо перед собой.
– Сколько их тогда было?
– Кого?
– Детей… Скольких детей он тогда убил? Ты знаешь?
Он отрицательно покачал головой.
– Не знаю. Почему ты спрашиваешь?
– Я тоже пока не знаю, но мне кажется, что в происходящем есть какая-то система.