– Да, вы, вероятно, ее помните.
– Естественно, помню! Только не совсем понимаю, почему о ней вспомнили вы. Уже десять лет прошло с тех пор, как… она умерла. – Казалось, эта тема была для него болезненной.
– Больше всего меня удивляет, что ни один из вас не упомянул о ней. Мы бы продвинулись вперед гораздо быстрее, если бы у нас была информация, что вы все имеете отношение к тому старому делу об убийстве, – сухо сказала Хюльда.
– Мы не имеем к тому делу ровным счетом никакого отношения… Что вас заставляет так думать?
– Разве вы не дружили – вы, Дагур, Клара, Катла и Александра?
– Дружили. И в чем связь?
– А вы с Катлой разве не…
Бенедикт тут же отвел глаза, а когда снова посмотрел на Хюльду, она поняла по выражению его лица, что попала в точку. Вернее, в точку попал Дагур.
Бенедикт не отвечал.
– Катла была вашей девушкой?
– Нет, – сказал он не вполне уверенно. – Не понимаю, почему вы об этом спрашиваете или, скорее… почему я должен вам отвечать. Это вопрос личного характера.
– Вы находились в летнем доме вместе, когда она умерла?
Бенедикт уткнулся взглядом в стол, а потом закрыл ладонями лицо. Наступила долгая пауза. Бенедикт молчал, а Хюльда его не торопила.
Наконец он поднял глаза.
41
Если Хюльда испытывала к Дагуру некоторое сочувствие и даже сопереживала ему, когда он, не вынеся напряжения, сломался во время допроса, то теперь, глядя на терзания оказавшегося на его месте Бенедикта, подобных чувств в ее душе не возникло. Возможно, причина была в том, что Дагур произвел на нее впечатление человека более мягкого и располагающего к себе, чем Бенедикт, и ей было его жаль из-за всех тех невзгод, что выпали на его долю. В результате ужасной трагедии он потерял свою сестру, а потом, при не менее печальных обстоятельствах, и своего отца. Его мать тоже фактически покинула его. В этой жизни он остался совсем один, как и Хюльда.
– Думаю… что мне все же понадобится адвокат, о котором вы говорили, – сказал Бенедикт.
Хюльда поднялась с места.
– Разумеется.
– Но не поймите меня превратно – я ее не убивал.