Любовь и проклятие камня

— Госпожа Фао, может вас проводить? — предложил Хёну.

Елень усмехнулась, и эта усмешка стерла улыбку с лица мужчины. Он даже почувствовал холодок, пробежавший по спине. Женщина подняла на него глаза, и тут Хёну вынужден был смежить веки: блики солнца ослепили на миг. Он не понял, как это произошло, потому что сам стоял к солнцу спиной, опустил взор, и взгляд будто споткнулся о блестящее на солнце лезвие клинка, который сжимала в своей руке женщина, чуть выдвинув меч из ножен… Однажды он видел, видел женщину с клинком в руках. Она была напугана, растрепана, а по лицу текли слезы. Меч прыгал в слабых руках от страха, переполнявшего несчастную душу. Хёну наступал на ту женщину, а она пятилась и молчала…

«Эта не отступит, никогда не отступит! Она не привыкла ни отступать, ни сдаваться. Эта женщина…»,— вдруг осознал он.

— Не беспокойтесь, господин, я могу за себя постоять, — проговорила Елень и задвинула меч в ножны, пряча с глаз благородный клинок, а потом развернулась и уехала. Хёну проводил ее взглядом, а потом отправился за Анпё.

Елень, дождавшись Соджуна со службы, рассказала о случайной встрече в деревенской таверне. Соджун обрадовался, как ребенок. Он даже порывался ехать Хёну навстречу. Женщина кое-как отговорила, и капитан мучился от нетерпения. А вечером действительно приехал Хёну. Соджун встретил его с распростёртыми объятиями. Встретил, как брата. Угощал различными яствами, подливал вино и улыбался, называл хёном[5]. Елень у стола появилась лишь раз: принесла еще кувшин вина.

— Госпожа, посидите с нами, — сказал уже захмелевший Хёну. Соджун глянул на него неодобрительно. Где это видано, чтобы женщина сидела в мужской компании? Хотя именно на это вопрос у капитана ответ как раз был: в доме кисэн.

— Ступайте, госпожа, — пробормотал капитан, и его голос насторожил Елень. Она бросила на мужчину взгляд, но тот глядел не на нее, а на своего осоловелого друга, который не спускал с женщины глаз.

Весь хмель из Соджуна выветрился.

— Госпожа Фао, Соджун мне рассказывал о вас. Уже много лет…

— Хёну!

Мужчина глянул на друга и вдруг склонил голову перед женщиной.

— Простите, госпожа, это все вино! Оно у вас отличное.

— Благодарю, господин Чхве, — ответила женщина и, поклонившись, ушла.

Хёну проводил ее глазами, а потом посмотрел на друга, который сидел и не сводил с него глаз. Гость улыбнулся и похлопал Соджуна по плечу.

— Счастливчик ты, капитан, — проговорил он с нескрываемой завистью и вытянулся на тюфяке Чжонку. Через минуту он уже храпел. Соджун смотрел на него и думал о своем:

«Интересно, вот завтра хён узнает, что я исторгся из рода, как поступит? Придет еще вот так в мой дом? А если нет? А если нет, я осуждать его не стану».

Он поднялся, укрыл друга, а затем вынес столик с остатками пищи. Распахнув дверь кухни, он удивился. Елень сидела на корточках у тлеющего очага и не позволяла углям погаснуть окончательно, обмахивая их веером. Угли искрились красными всполохами и завораживали взгляд, а над ними едва фыркал плотно прикрытый горшок с травами: Елень готовила лекарство для Гаыль. Она подняла глаза на капитана, и тот поспешил закрыть за собой дверь, так как сквозило сильно. Женщина даже вздрогнула от порыва ветра, ворвавшегося в кухню вместе с Соджуном.

— Ваш друг уснул?

— Уснул. Если вы обиделись на его слова…

— Я не обиделась на его слова. Но… но мне странно осознавать, что он ваш друг!