— Почти затянулось, — проговорила Елень за плечом Соджуна.
Капитан улыбнулся и повернулся, чтобы что-то ответить, как вдруг почувствовал, как истерзанной плоти коснулись губы. Чуть коснулись, нежно-нежно. Едва-едва. Дыхание обожгло спину, и Соджун весь — от макушки до пят — покрылся гусиной кожей. А губы продолжали целовать, а дыхание обжигать, и капитан растворился в этих ощущениях. Когда стало невмоготу, он развернулся и сгреб в охапку Елень, содрав с нее свой ханбок.
— Дай хоть повязки наложу! — вскрикнула женщина.
— Обойдусь, — только и смог вымолвить Соджун.
Он замер, склонившись над ней, провел рукой по лицу. Елень распахнула глаза. Ее зеленые очи при таком освещении казались темными. Соджун наклонился и поцеловал прикрытые веки, а потом вновь посмотрел на любимую. Тонкие пальцы коснулись его щеки.
— Соджун…
— Ты мое счастье. Ты моя любовь. Моя жена…
Елень лишь улыбнулась в ответ и, обвив руками могучую шею, притянула Соджуна к себе…
За окном выла вьюга. Небо, казалось, венчалось с землей, превращаясь в одну сплошную белую завесь. И природе, как и всегда, не было дела до людей, спрятавшихся в крохотной хижине.
Где-то звенит капель. Тонко, звонко, на одной ноте. Тело кажется тяжелом и совсем не хочется просыпаться. Но в комнате, на удивление, тепло. Елень открыла глаза и осмотрелась. Соджуна рядом не было, а одеяло подоткнуто, чтобы не выпускать тепло. Рядом с тюфяком лежит аккуратно сложенная одежда, а поверх нее расческа и шпилька. Та самая, из змеевика. Женщина улыбнулась, взяла шпильку. Покрутила в руках, а потом привстала на ложе и стала расчесывать волосы.
Солнце ослепило, и Елень зажмурилась. Снег, таявший прямо на глазах, отражал лучи светила так, что на глаза наворачивались слезы. Но на душе почему-то было легко, радостно и так же светло.
Соджуна она нашла у дороги. Он возвращался с лошадьми с реки. Увидев женщину, он улыбнулся, и Елень не выдержала. Она сорвалась с места и бросилась в распахнутые объятия мужчины. Капитан прижал ее к груди и сразу заметил, что волосы сегодня она завязала в женскую прическу, а не в мужской узел, как это делала до этого. И в волосах была та самая шпилька из змеевика.
— Собирайся, любовь моя, поехали, — сказал Соджун, глядя жене в глаза.
— А как же раны? — напомнила Елень.
Капитан усмехнулся и поцеловал ее.
— Если они не открылись после всего того, что было ночью, думаю, никакая качка им ни по чем, — ответил он.
Румянец тут же залил щеки женщины.
— А куда? — спросила она.
— А не все ли равно?
Елень улыбнулась.